Родословная Рухловых

Исповедь Рухлова Василия Ивановича перед родственниками (авторский вариант)

Детство

Родился я в деревне Рухловой, по прежнему делению Пермской губернии, Камышловского уезда, Балаирской волости, Рухловского сельсовета 20 марта 1899 года. По новому делению РФ, Свердловская обл., Талицкий район, деревня Рухлова (уже несуществующая).

Родина моя расположена по правому берегу реки Балаир, начало её истока за деревней Зобниной, эту же деревню почему-то называют также Кобылкиной. Деревня расположена в долине реки, по правому берегу, на протяжении 3 км. На этом расстоянии по реке созданы 3 плотины и построены 3 водяных мельницы на пайщиковых правах. Одним из пайщиков являлись мой дед – Иван Дмитриевич, а после его смерти и мой отец Иван Иванович. Численность населения, изложенного на досках объявления, вкопанных в землю на въезде в деревню насчитывала: мужчин 450, женщин 582 человека, проживающих в 220 дворов. А вот чтобы опозорить нашу деревню какой-то дурак закрасил одинаковой краской первую букву «д» и получилось вместо 220 дворов – 220 воров. Против такого количества воров в деревне я категорически возражаю. А всё-таки воры-то у нас были, но в большинстве своем они из кулаков. Борьба с ними велась ужасная: на вора привязывались те предметы, которые он украл и били вора все, кто желал бить.

Дальше считаю необходимым отметить: в интересах экономии средств и культурного обслуживания населения, коммунистической партией и советским правительством предприняты меры в укрупнении населенных пунктов, за счет ликвидации мелких населенных пунктов. В число ликвидированных пунктов и подлежала наша деревня Рухлова.

Инициатива, проявленная мною, повествовании о себе, родственниках и старинных не порядках, ничуть не в интересах моего престижа, публикации в печати газет, журналов или литературы, а исключительно в интересах всего населения нашей местности, из общего нашего дома, т.е. планеты «Земля».

Все изложенное впереди и то, что я намерен повествовать и дальше, все мои дорогие: жена, дети, внуки и остальные родственники, я должен вам сказать только по большевистски, по честному, а не по коммунистически, потому как я этого звания не удостоился, и надо сказать, что исключительно по своей вине, а еще по тому что родился рано, в глупые времена, когда всё внимание народа уделялось церкви, религии, попу, т.е. мифу. Коммунистической печати в наш дом не попадало и читать-то было некому, батя и мамочка были совершенно не грамотными. Кроме того мамочка воспитывалась не у родной матери-церковницы, а у тетки и дяди заядлых кержаков (староверов) деревни Щелконовой, Тугулымского района.

Теперь о Митриевщине:

Это о родственниках. Первым нашим дедом был Дмитрий Ефимович, а в простонародье его называли Митрий, Митька. Исходя из этого всё наше родство числилось Митриевщиной, самой большой родней в деревне и весьма дружной, независимо от того, что в этой родне при образовании советской власти появились кулаки, бедняки и даже батраки. И несмотря на все это, до появления в деревне колхозов и ликвидации кулачества, родственность поддерживалась. Совместно справлялись проводы в армию, встречи солдат из армии, исполнение свадебных церемоний.

После раскулачивания эксплуататоров и отправки их в северные районы нашей страны, а особо вредных для советской власти – в Тобольскую тюрьму, с последующим спуском через колодезь в реку Тобол и далее Северный ледовитый океан.

Самый старший из этой Митриевщины был Григорий Дмитриевич, он же и самый богатый из всех. Имел он дом, состоящий из кухни и через коридор большущую комнату, называемую раньше горницей, ограду около дома, площадью 200 м2, кругом обнесенную тесовой крышей. Конный и скотный двор, в глубину от тесовых ворот в 50 м. и в ширину 20 м. В этом дворе имелось отдельное стойло, для чистокровного вороного, белоногого до колен жеребца, равного которому по бегу рысью не было во всей волости. Через дорогу была построена для внуков мастерская, в которой имелись токарные и слесарные станки. Около этой мастерской - огород для выращивания овощей площадью до одного гектара. В глубине этого огорода имелся хлебный амбар, емкостью до 100 тонн разных сортов зерна. Имелись сноповязальная и молотильная машины. Женат Григорий Дмитриевич был на одной деревенской девушке Ниниле Ефимовне, это большой кулачке, сильно похожей на водоносное коромысло. Женитьба эта была основана на расчете богатства, т.е. на мешке золота.

Сын Григория Дмитриевича – Степан Григорьевич женился на сестре урядника (жандарма) Зырянова Якова Васильевича, проживавшего в соседней деревне Зырянка. Жену звали Матрена Васильевна, весьма красивая и миролюбивая женщина, очень трудолюбивая. Степан Григорьевич всю свою жизнь использовал на торговле мясом, во время весны и лета и части осени он скупал всюду скот, выкармливал его, а потом сам лично забивал его при помощи лебедок. Не пропадала у него и кровь животных, которая при помощи желобов собирались в бочки и также сбывалась как и мясо. Степан Григорьевич умер до революции.

Сын Степана Григорьевича – Илья Степанович был самым умнейшим в нашей деревне. Он выписывал несколько газет и журналов. В вышеупомянутой мастерской он вытачивал веретёна для выработки пряжи и сбыта населению, вытачивал разнообразные стулья, строил шифоньеры и разные игрушки для малышей, вязал сети, строил и выдалбливал боты для рыбалки, рыбачил на речке Балаир, не плохо играл на однорядной гармошке. Во времена капитализма он был призван в армию. По истечении установленного срока службы для военнослужащих вернулся на родину в должности фельдфебеля с подаренным холодным оружием, саблей. А за время его службы, на его же гармошке я научился играть плясовую «Во саду ли в огороде». Так вот при его встрече из армии, при наличии в руках сабли, в их горнице он выделывал такие трюки, как например пляска с присядкой. Женат он был на девушке деревни Бараба, Анне Ивановне, которая за его отсутствие в армии чести своей не посрамила. Добавлю к написанному ранее о их жеребце. Деревня Бараба находится в 15 км от деревни Рухловой, так вот это расстояние, говорил мне Илья Степанович, он проезжал за 15 минут. В этой правде я нисколько не сомневаюсь. За всю жизнь при советской власти Илья Степанович активно участвовал во всех мероприятиях и не смотря на все это, по определению советской власти, чаша грехов Ильи превысила и он был вместе с другими кулаками отправлен на север нашей планеты в местечко Березово. При его проводах в Березово я присутствовать был не в состоянии, так как уже работал в Тугулымском райпотребсоюзе.

Теперь несколько слов о Березове. В ссылке Илья Степанович так же честно, как и в Рухловой, надеялся на свои руки. Выстроил свой собственный дом из предоставленного ему лесоматериала. Обеспечил предприятие, к которому он был прикреплен необходимым материалом, контору и всем тем в чем нуждалось это предприятие. Результатом всего этого – досрочное его освобождение, с выдачей ему документа на прибытие его на родину и проживание там до самой смерти. И так Илья Степанович появляется на станции Талица, а затем навещает нас.

Сын Степана Григорьевича – Василий Степанович. Василий Степанович близкий мне по возрасту, но нам вместе быть пришлось мало, потому что я на 12-ом и 13-ом годах был отдан отцом в батраки, в деревни Зобнину и Плеханову. В школе он учился после меня, когда я учился в Талице. Василий пользовался мастерской, которая была оборудована Ильей Степановичем, многому там научился работать, топором и стамеской, а главное точить инструмент. Он также был призван в армию, служил на Украине, там же и женился. После демобилизации привез с собой жену, которой в таком большом хозяйстве жизнь не понравилась и она сблатовала мужа уехать из Рухловой. По имеющимся сведениям, полученным от Ильи Степановича, он работает где-то около Челябинска в должности прораба. Я так же считаю определение его жизненного пути совершенно правильным. Это избавило его от кулацких путешествий и других неприятностей.

Григорий Дмитриевич, Нинила Ефимовна и Степан Григорьевич умерли до революции.

В отношении тетки Матрены Васильевны и младших сыновей Степана Григорьевича и Михаила Степановича имею смутные сведения, о том, что они якобы выехали из Рухловой на хутор вверх по реке Куекла, а неточность получилась потому, что в это время я работал уже в Тугулымском районе.

Следующее хозяйство Митриевщины – это Рухлов Иван Дмитриевич.

Об этом я полагаю, что мой дед Иван Дмитриевич женился еще в те времена, когда вся Митриевщина жила под одной крышей. Это подтверждается тем:
1. Вместо отправки в армию деда Ивана Дмитриевича был отправлен наемщик Старцев Агап на 25 лет.
2. По договору дед Иван обязан, по возвращению Старцева из армии, содержать его на своем обеспечении. Что и было выполнено, об этом я хорошо помню. Дед Агап мне еще сшил туфли, в которых я щеголял перед девчонками после возвращения из армии в 1921 году, т.е. после революции.
3. Если не жили вместе, то бы не могли оказаться родственниками Широковскому Василию Савватеевичу, дочь которого Настасья Васильевна оказалась женой деда Ивана Дмитриевича.

Первый сын Ивана Дмитриевича - Рухлов Иван Иванович.

Женился на Добышевой Парасковье Давыдовне, является дочерью Александры Мартеевны Соколовой, воспитывалась она у тетки Ефросиньи и дяди Семена, вероисповедование – кержаки.

Отец Иван Иванович и мать Парасковья Давыдовна были абсолютно неграмотны. Отец был избран первым советским старостой деревни Рухловой. Вскоре после его избрания на должность старосты, на советскую власть обрушились капиталистические страны: Англия, Франция, Япония, Америка. В Сибири, в городе Омске, образовалось контрреволюционное правительство в лице адмирала Колчака и его контрреволюционной кулацкой прихвостни. Немедленно была организована из старых офицеров и кулаков банда погромщиков на советскую власть, оснащенная кавалерийскими винтовками и саблями и брошена на запад по волостным и сельским советам. В результате чего в Балаире выведены за кладбище члены Балаирского волисполкома: Куликов Н., Дерябин Осип, Дерябин Иван Платонович, Дерябин Николай Платонович и изрублены саблями на куски. После этого банда бросилась в Рухловский совет, где также в списке подлежащих уничтожению: коммунист Рухлов Александр Милентьевич и друг, неграмотный сельский староста – Рухлов Иван Иванович, т.е. мой отец. Но здесь банда потерпела фиаско только потому, что это происходило в июне месяце 1918 года, т.е в самый разгар сенокоса и два человека с семьями, без всякого умысла, находились на покосе в урочище, которое числилось за речкой Иленькой, на удалении от деревни Рухловой в 60 км. Поэтому неудачливой банде пришлось ретироваться не солоно хлебавши. Да по подсказке кулачества им было известно, что сенокосная площадь за Иленькой занимала десятки тысяч квадратных километров, так что не так просто найти там этих ценных для них двух птичек.

По указу адмирала Колчака в сентябре 1918 года была объявлена мобилизация мужчин 1899 года рождения, не признавая никаких причин для отсрочки. Поэтому в Балаире были призваны в армию все сыновья, отцам которых отрубили головы, изрубили на куски их тела.

Теперь я должен вернуться к повествованию о своей бабушке, Соколовой Александре Мартеевне. По своему характеру она очень сочувствовала нашей матери и всей нашей бедняцкой большой семье. По моим собственным соображениям на это сочувствие повлияли ее религия и преждевременная смерть дедушки Соколова, который в наследство оставил кроме моей матери еще двух дочерей, Марии и Матрены. Мать отдали на воспитание бабушке Ефросинье и дедушке Семену. Выходом из этого критического положения бабушка, по совету своего брата Баскова Василия Мартеевича, вышла замуж за богатого слепого мужика деревни Зобниной, Добышева Давида. Все дочери Александры Мартеевны были в возрасте невест и вскоре вышли замуж.

Итак, Мария Давыдовна вышла замуж за Двинского Ефима Степановича, демобилизованного воина, отслужившего в армии 25 лет. За Матрену Давыдовну взяли в дом гражданина деревни Зобниной – Логия Николаевича Аксенова. Следует отметить, что она оказалась одна из всех дочерей Давида, покорительницей мужских сердец и после рождения сына Степана Логиевича неофициально жила с Алексеем Степановичем Двинским, Елохиным Константином Васильевичем, Иваном Николаевичем Зобниным, который имел слабое зрение, попал под ж.д. поезд и был раздавлен. А вскоре после его смерти умерла и она. На этом была закончена ее карьера.

Мария Давыдовна чести своего солдата не посрамила и подарила ему двух сыновей, Василия и Михаила и трех дочерей: Пелагею, Варвару и Евдокию. Василий Ефимович призывался в армию Колчака, по окончании гражданской войны вернулся в Зобнину. Он оказался хорошим плотником. Перестроил отцовский домишко и вскоре умер. Михаил из Зобниной переехал на станцию Юшала и там тоже вскоре умер, а его жена – … Малофеевна уехала на север.

Одной из счастливиц дочерей оказалась Варвара Ефимовна, которая выходила замуж за механизатора Ермакова, который дал ей высшее геологическое образование, в следствие чего Варвара Ефимовна имеет прекрасный домик с приусадебным участком в Балаире, при первом участке имени Героя Советского Союза Кузнецова Н.И. Кроме того дочь с зятем выхлопотали матери Варваре благоустроенную квартиру в Тюмени, там где они работают. А вот Евдокия Ефимовна счастьем обделена. Похоронила она двух мужичков, в настоящее время живет одна и имеет при себе только домик и две собачки. На неоднократное мое предложение переехать в Тюмень, она не едет. Есть большой шанс получить квартиру в Тюмени, при условии ухаживать за престарелой старушкой.

Теперь о прохождении мной лично институтов в кулацких хозяйствах.

Первый контракт на период с 1 мая по первое декабря 1912 года был заключен моим отцом с гражданином деревни Зобниной, Балаирской волости Елохиным Константином Васильевичем. Договором были предусмотрены мои обязанности перед Елохиным заключающиеся в следующем:
1. В период весенней посевной выполнять обязанности боронволока под наблюдением хозяина Елохина.
2. В субботу, на воскресенье отогнать лошадей в количестве 4-х голов в отведенное место для их выпаса в ночное время и приводить их домой к 9-ти часам в воскресенье. Сдать их хозяину и обеспечить питанием и пойлом до понедельника. Далее воскресный день поступал в мое распоряжение полностью. Я мог навещать родственников, проживающих в дер. Зобниной, идти к родной семье в Рухлову. В воскресенье вечером моя мать провожала меня в дер. Зобнину, обязательно до пруда, на котором находились водяные мельницы. Такой порядок труда и отдыха сохранялся до конца контракта.
3. За весь контракт Елохин обязан моему отцу, по истечении срока, доставить к амбару, т.е. к складу, 25 пудов пшеницы, на этом же возу и меня. Кроме пшеницы Елохин обязан обеспечивать меня в течение всего срока кожаной обувью.
4. Во время лета я обязан Елохину вспахивать всю его пахотную землю, предназначенную для паров и жнивы для весеннего посева.

Второй контракт, на следующий год, для передачи меня в тот же срок, на такой же период и за такую же плату, был заключен моим отцом с его вторым братом Федором Ивановичем, проживающим в деревне Нижней Плехановой, который после демобилизации из царской армии, дедушкой Иваном Ивановичем был отдан замуж в дом Григория Спиридоновича, деревни Нижней Плехановой. Следует отметить, что Федору Ивановичу в царской армии повезло, а именно потому, что его назначили в музыкальную команду, поэтому его военное руководство вынуждены были, как неграмотного в первую очередь выучить грамоте, а затем и нотам, для игры на трубе. Вскоре он стал полноценным музыкантом.

Несколько слов о Григории Спиридоновиче, т. е. тесте Федора Ивановича. Семья эта являлась фанатичными кержаками и состояла из жены Григория, Софьи Д., сестры Григория – старой девы Пелагеи и дочери Настасьи Григорьевны. Все они были нормальными тружениками. Земли их хозяйства были черноземными, а хозяйство было запущено и числилось бедняцким и только потому, что хозяин оказался бездарным. Федор Иванович хорошо владел топором и другими инструментами. Лесу в хозяйстве было вполне достаточно. Детей у него оказалось мало, только один сын Дмитрий Федорович. Вскоре заимел хороших и в достаточном порядке лошадей. Дом тестя преобразился в большущий, да еще и весь окожушен и окрашен в зеленый цвет. И кроме всего прочего Федор оказался хорошим спекулянтом. Имел много бакалейных, кондитерских и прочих товаров. Выезжал с ними на базар. А самая доходная статья в его спекуляции – это скупка у населения скота, переработка его на мясо и отправка на рынок в город Ирбит.

В отличии от Елохина дядюшка Федор эксплуатировал меня во многом похлеще. Отмечу один из его чудовищных моментов: запрещено было одевать мне сапоги, когда я шел на выпас лошадей, чтобы пригнать их домой, это в то время, когда уже выпадал большой иней. Делалось это с той целью, чтобы я не уснул и не задержал выезд в поле. В результате всего этого труда и спекуляции в 1930 году Федор оказался на свалке истории, только в одном комплекте одежды и обуви, в руках с топором и другим инструментом для строительства. И все врученное последнее, ранее принадлежащее ему, представители власти поступили так благодаря гуманизму КПСС. Были бы правы, если бы не дали и этого. Предчувствуя такую беду, жену Настасью Григорьевну, сына Дмитрия с супругой Федор отправил в лагерь кулаков Нижней Тавды. Тесть с тещей, старая дева Пелагея умерли еще в своем доме.

Третий сын Ивана Дмитриевича – Степан Иванович в 1914 году был мобилизован в армию, для защиты Родины от Германской империи и Австрии. Жена его Маремьяна Яковлевна, в доме осталась одна, на подмогу ведения хозяйства частенько приходила ее незамужняя сестра Анна Яковлевна. Кроме того, государство выделило ей военно-пленного мадьяра, из работающих на лесозаготовках в лагере военно-пленных под деревней Чупиной, который проработал у Маремьяны до возвращения дяди Степана домой после войны. Военнопленный мадьяр после Брестского мира был возвращен на родину.

Дядя Степан Иванович с фронта вернулся с книжечкой красного цвета, т. е. с коммунистическим билетом. Поскольку грамотных коммунистов в нашей волости было весьма ограниченное количество, поэтому он был избран председателем Балаирского исполкома. Вскоре после его избрания председателем на его долю и других коммунистов выпала обязанность ликвидировать банды в Исетском районе. Это задание Балаирским исполкомом было с честью выполнено, после этого жизнь вошла в нормальное русло. Балаирский исполком был не очень крупным, работать приходилось не очень трудно. И Степан Иванович придумал себе дополнительную работенку, поначалу приторговывать бакалейными товарами, через свой единственный амбар, доже без патента и только для односельчан. На счетах он работал хорошо, баланс начал расти. Далее он осмелился выкупить патент и решил выезжать по базарам и ярмаркам. Вскоре его вызвали в Балаирский партийный комитет, предложили ему сдать патент и выложить партийный билет. У него видимо давно сложилось мнение, что выгоднее сдать партийный билет чем патент, потому что заработок от второго больше и ответственность меньше. Степан Иванович продолжал торговлю до тех пор, пока не пришли к нему с описью, это было 29.01.1930 г. В ночь на 30 января он приказал Маремьяне Яковлевне собрать все, что получше в ящики, а ночью они выехали на Гнедухе в город Нижняя Тавда, где уже было много рухловских кулаков. Вот на этом и закончилась карьера Степана Ивановича, еще не добившегося кулака, добился только настоящего дурака. Позднее он выбрался из Нижней Тавды на станцию Талица Свердловской железной дороги, к своим родственникам и вскоре, после приезда, сильно заболел и умер. Тетка Маремьяна Яковлевна, после похорон Степана в Талице, переехала на станцию Юшала той же железной дорогой, где находилась почти вся семья брата Степана, Ивана Ивановича, поступила женский дом престарелых, прожила там три года и тоже умерла.

Дальше продолжаю повествование о сыновьях нашего деда Ивана Дмитриевича, братьях нашего отца Ивана Ивановича. Николай Дмитриевич, четвертый был женат на гражданке деревни Зырянки, Баженовой Марии Исаевны. Хозяйство его числилось бедняцким, но по сравнению с нашим, т.е. отцовским, немного получше. Семья его состояла из двух сыновей Егора и Михаила и трех дочерей – Таисьи, Елены, Натальи, жены Егора Николаевича и зятя Ивана – мужа Таисьи. Это единственная семья всей Митриевщины, которая при коллективизации вступила в колхоз. Зять Иван – инвалид войны, лишившийся там одной ноги, был первоклассным колхозным трактористом. Считаю необходимым отметить о несчастном случае жены деда Николая – Марьи Исаевны, которая по какой-то причине после родов дочери Таисьи лишилась ума и все время, за которое я знал её, сидела и лежала на печке, в одной нательной рубахе. Медицина во времена капитализма в России была на самом низком уровне против всех стран, домов психиатрии у нас не было, поэтому они вынуждены были продолжать свою жизнь в таких тяжелейших условиях и даже смогли нажить еще трех нормальных человек. Я весьма восхищен честностью дедушки Николая, по отношению к семье, а поскольку его нет в живых, могу пожелать его праху вечного покоя и памяти. Вечного покоя и памяти желаю Егору, Михаилу, Наталье и Елене Егоровне.

Особенно пострадавших из семьи деда Николая оказалась Елена Егоровна, которой пришлось похоронить двух мужей и в последствии по рассеянности самой сгореть в своем доме. Вместе с домом сгорел весь её скарб и мои посылки, которых посылал я очень много и даже весьма хорошая собачонка.

Самый младший брат (пятый) Митриевщины – Афанасий Дмитриевич, женат был на Матрене Яковлевне. Из какой она деревни мне было не известно, причиной этому было то, что он не поддерживал связи не с одним из братьев. Кроме жены он имел двух сыновей, Ивана и Григория, имеющих образование только сельское. Иван сильно увлекался революцией, принадлежал к партии эсеров. Во время мятежа, Колчаковского путча, движущегося из Омска в сторону Екатеринбурга, Рухлов Иван Афанасьевич был расстрелян на ж.д. станции Талица, бывшей Поклевской Свердловской ж.д. Григорий Афанасьевич Рухлов каким-то образом добился чтобы его приняли в депо Поклевской ж.д. станции в качестве ученика на паровоз. Первое время он работал кочегаром, на подаче угля из тендера в топку. Через полтора года был переведен помощником машиниста. Остальная его карьера мне не известна. Сам Афанасий Дмитриевич, насколько я знаю, вечно был звонарем на Балаирской церкви. Сельским хозяйством занимался частично, сеял и выращивал только одну культуру – пшеницу. Имел только одну лошадь, которая использовалась на подвозке дров из леса, сена с сенокосных угодий домой, с поля пшеничных снопов.

Семья моего отца, Рухлова Ивана Ивановича, первого неграмотного старосты деревни Рухловой при советской власти, состояла из следующих детей:
1. Павел Иванович 1897 г.
2. Василий Иванович 1899 г.
3. Текусья Ивановна 1902 г.
4. Любава Ивановна 1903 г.
5. Григорий Иванович 1905 г.
6. Прокопий Иванович 1907 г.
7. Николай Иванович 1909 г.
8. Степан Иванович 1911 г.
9. Петро Иванович 1913 г.

Эта семья числилась в деревне Рухловой самой бедной и самой большой. Еще, почти такую же семью в деревне имел Чудинов Иван Егорович. До реформы 1917 года наш отец имел всего 2 души, на каждую из которых полагалось иметь 2 десятины, или 2 гектара земли. Причем самые ближайшие черноземные, наиболее плодородные земли принадлежали зажиточному классу, который имел возможность скупать земли, окончательно обанкротившихся бедняков и ушедших в города на фабрики и частично в дебри Сибири на золотые прииски. Имеющийся надел земли ни чуть не удовлетворял запросы нашего хозяйства, состоящего из 12 человек, в т.ч. отец, мать и наемщик Старцев Агап, в следствии чего наш отец до реформы был вынужден, дополнительно к наделу, арендовать у государства оброчные земли, расположенные от пяти до двадцати верст от деревни, и в осенние времена удобрять их навозом из своих скотных и конных дворов, кроме того скупать в бедняцких хозяйствах, в которых не имелось лошадей. Снопы с этих земель можно было вывозить только зимой, в необмолоченном виде.

Жильё нашего отца при капитализме: дом, который остался от прадеда. Дом состоял из кухни, окно которой смотрело на просёлочную дорогу и комната, ранее которая называлась горницей, которые соединяли сени, ширина которых 3 аршина, или метра, длиной до 7 метров, в которых и проживали наши молодожены, дядя Степан и тётка Маремьяна, до раздела семьи. После раздела семьи горница была отделена от кухни и перенесена на другую сторону проселочной дороги, на бывший наш общий огород, где выращивались все необходимые овощи, еще единой семьи. За новой усадьбой дяди Степана, в сторону поля, нашему хозяйству была отведена площадь для огорода, по выращиванию овощей.

Вскоре, после отделения, оба брата Иван и Степан взялись, уже отдельно и самостоятельно обустраивать свои хозяйства. Отец, при помощи соседа Новоселова, перебрал заново всю кухню, до самого фундамента. Перебрал старые сени и поставил, со стороны бывшей горницы, бревенчатую стену, перпендикулярно к ней вторую бревенчатую стену, которая приткнулась к новой горенке, приткнулась и к кухне, вдоль проселочной дороги. В горнице был настлан потолок и подшит нешироким подшилом, для выращивания там клопов. В сенях поставлены добротные двери. На этом капитальный ремонт дома считался законченным. С дороги, в сторону двора, под общей тесовой крышей имелись: амбар, завозия, погреб, стойло для выездных жеребцов, подаренных матери Прасковье Дмитриевне теткой Ефросиньей Мартеевной и дедушкой Семеном Ивановичем. Первым их подарком был рыжий жеребец Красавчик, равных ему в 1900-х годах в нашей деревне не было. В последствии нашего бедственного положения он был отведен отцом на базар в город Ирбит и продан там за 100 руб. золотом. Вторым подарком был серый жеребец по кличке Орлик, о выбытии его из нашего дома мне не известно, т.к. в сентябре 1918 г. я был призван в армию временным правительством.

После призыва в армию брата Павла в 1914 году и меня в сентябре 1918 г., положение неграмотного старосты сильно ухудшилось, т.к. помощниками после нас остались дочери Текусья и Любава. Особенно подорвалось здоровье отца в татарской местности, под Тобольском, а трава там была сильно густая и ковыльная. Там он заболел не успев закончить сенокос на купленном участке и выехал домой. Отлежавшись немного решил еще попробовать себя на ремонте телег и у него случилось головокружение, он упал на землю. Вскоре он решил прекратить трудиться и переехать на станцию Юшала вместе с матерью и вселиться в дом зятя Александра и дочери Любавы.

Подробности о семье отца и моей и в отдельности о каждом.

1. Павел Иванович, это старший наш брат, в 1914 году был призван в армию для защиты Родины от германских и австрийских захватчиков. Ни одной весточки от него с фронта не получали и только после перемирия с Германией в Мюнхене, добившегося Лениным, и прибытием его домой стало известно, он со всей своей частью и её руководителями был пленен и как глупый щенок был передан в одно бауэровское хозяйство, для его поддерживания, во время ведения войны. Как рассказали мне семейные, когда я вернулся с гражданской войны, Павел был больше похож на скелет, чем на человека и только благодаря усилиям мамы, он был приведен в человеческий образ, да ещё женен на дочери многосемейного отца семейства Степана Сидоровича – Ефросинье Степановне. А через год семья их увеличилась, родилась дочь, которая оказалась моей крестницей, а какое ей дали имя я уже забыл. Как было известно Павел еще смолоду был сильно жадным до работы и вместо того, чтобы после плена отдыхать, занялся строительством дома. По окончанию постройки дома он поехал на заработки на станцию Юшала, где уже имелась часть нашей семьи. Он устроился на работу, абсолютно без учета своего состояния здоровья, на строительство ледяной дороги, большая часть работы связана с водой и каждый день промокал до костей. В этих условиях смог проработать только одну зиму и выехал домой. Вскоре он заболел сахарным диабетом. Вылечить или вернее избавиться от этой болезни при уровне медицины и лекарств того времени, было весьма сложным делом. Как рассказывали очевидцы дер. Рухловой он больше походил на тень, а не на человека и вскоре смерть приняла его в свои объятия. Жизнь Ефросиньи Степановны без Павла оказалась не чуть не легче. Вскоре после смерти его она вышла замуж за Рухлова Ивана Тихоновича, и они уехали в Свердловск. Там она поступила на работу, на железную дорогу на должность стрелочницы, без никакой к этому специальной подготовки. Сколько она там работала мне неизвестно, потому что держать с нами связь она была не намерена и адреса своего нам не давала, поэтому никакой помощи оказать ей не сможем.

2. О сестре Текусье Ивановне радостного сказать тоже нечего. Во время нашей революции и вторжения интервентов капитализма, до момента полного изгнания интервентов из нашей Родины, она была также мобилизована на обслуживание нашей армии, шитье портянок, вязание варежек и носков, прядение шерсти и тому подобное. Работала она на ст. Поклевской (Талица) Свердловской ж.д. К моменту моего возвращения с гражданской войны, она уже была дома. Она дружила с одним нашим деревенским Чудиновым Александром Д.. По социальному положению, родители которого были не много выше наших, только в их семье было всего два сына, в этом и все их превосходство против нашего дома. Когда сестра почувствовала в себе заряд друга, начала требовать от него выполнения своего обещания жениться, тогда он вынужден был открыть замысел своих родителей, который заключался в следующем: он должен жениться на дочери одной вдовы, инициалами которой я не интересовался, которая проживала рядом с нашим зятем Коневым, хотя их предложение обеих, вдовы с дочерью, было сделано мне раньше чем Чудинову А. Выдача отцом Чудиновым, сына Александра в дом за дочь вдовы, избавляла его от постройки хозяйства для второго сына. От Чудинова А. сестра родила сына Василия.

Вторая ошибка сестры – добровольное согласие сесть в кошеву (сани) одного деревенского кулака, Рухлова Алешки Васильевича, который помчал её в лес, между Рухловой и Зобниной насильно использовал её, после чего выбросил её в снег и угнал лошадь домой. Через некоторое время, уже после выхода Текусьи замуж за Задорина Николая Федоровича, появился Задорин Иван, в действительности которого следовало бы числить Рухловым. Кроме этих, чужеродных мужиков, Текусья Ивановна подарила Николаю Федоровичу: дочь Анну Николаевну, которая самостоятельно достигла должности инженера по технике безопасности лесоперерабатывающего комбината (1930 г.р.) и сына Михаила Николаевича (1944 г.р.)

3. О сестре Любаве Ивановне. Замуж она вышла за Александра Дмитриевича Конева по любви, да и хозяйство их после смерти отца Дмитрия Андреевича не весьма блестело. Все же меня брак это мало радовал, так как подхалимничать перед этим классом мне сильно не нравилось и это предчувствие вскоре оправдалось. Это обстоятельство подтверждалось рскулачиванием большинства кулацких хозяйств из Рухловой, Зобниной, Балаира, Зырянки, на ж.д. станциях Юшала, Талица, города Нижний Тагил, Нижняя Тавда и других. Приехал к нашей родне в Юшалу и зять Алексашка с Любавой, купив там домишко, в этой избушке помещались и больной отец с матерью. Через весьма короткий промежуток времени появилась там милиция, забрали всю семью Конева и увезли их на станцию Косулино, под Свердловском (Екатеринбург). Его и жену Любаву определили на кирпичный завод. Через некоторое время Александр был отправлен на фронт. Дочь Анна работала в госпитале в должности кастелянши, вторая дочь оказалась на юге, замужем за черкесом. Сама Любава умерла, муж погиб на фронте. Анна Александровна тоже умерла, в госпитале в Свердловске, вывезена оттуда дочерью Текусьи Анной Николаевной и похоронена на кладбище в Юшале, рядом с могилой моего брата Прокопия.

4. О брате Григории Ивановиче. Первой его специальности, сапожному мастерству, он учился в Балаире у Федора М., родственника жены – Марии Тарасовны. Учился без никакой оплаты, а за все выполненные им пошивы деньги поступали в пользу хозяина. После переезда в Юшалу, на моем жеребце Светке, он обслуживал всех пассажиров Яртарского завода. В последствии он был зачислен на этот завод экспедитором по обеспечению завода техникой, запасными частями, оборудованием для завода, продовольствием для всего аппарата, которое доставлялось на завод в раб. поселок Яртарка автотранспортом и ж.д. вагонами. В свободное от командировок время он работал в гараже завода, для ознакомления с техникой, особенно автомашинами. Он хорошо освоил плотницкое дело, снабдил свой дом необходимыми помещениями для проживания животных и птицы, баней, мастерской. Все эти помещения находились под одной тесовой крышей, с высоким забором и добротными воротами. В мастерской была циркулярная пила с электрическим мотором, наждак с электродвигателем, на котором он точил инструмент, а особенно пилы, для нужд завода и населения. Полностью закончил строительство дома будущей жены Веры Ивановны и Анатолия Михайловича Малышевых, который Вера продала в последствии за 2000 тыс. руб. В Яртарке он жил с женой Анной Степановной с ними жил их внук и сын его сестры Текусьи, Иван Николаевич Задорин, тоже работал на заводе. Григорий Иванович сходил на Отечественную войну с Германией, после ранения и госпиталя вернулся домой с прямой (несгибающейся) правой ногой, зато живой. В 60-х годах он уволился с завода и вывез свою семью на ж.д. станцию Юшала. Приблизительно в это же время он предложил своей жене Анне Степановне собрать свои вещи и отвез её в деревню Старицу к матери Марине. В Юшале Григорий устроился на работу в домостроительный комбинат, на должность слесаря. Вскоре он сошелся с Верой Ивановной, в связи со смертью её мужа. У Григория Ивановича один сын от первой жены Рухлов Владимир Григорьевич 1946 года рождения, он работал крановщиком в г. Советском, на Тюменском севере. В Юшале Григорий построил свой дом, с оборудованными всеми помещениями по подобию как в Яртарке. После выхода на пенсию он вскоре пристрастился к самогону, и этот зеленый змей увлек его в могилу.

5. О брате Прокопии Ивановиче. Женился он, проживая еще в Рухловой, на девице деревни Старицы Анне Алексеевне, дочери Марии Петровны. В 60-х годах они вместе с тещей переехали в Юшалу и впритык к усадьбе Задорина Николая и Текусьи построили однокомнатную избу и баню. Это был тот период, когда я только что закончил курсы старших бухгалтеров заготзерно в Сарапуле и начал работать в Юшалинском отделении заготзерно. У меня был хороший помощник и я имел возможность уходить к Прокопию для учебы его работать на счетах, с целью поступить на станцию Юшала, для таксировки ж.д. накладных. Маневр этот мне удался, хотя он мне обошелся в несколько чекмарей по спине от своей супруги, а Прокопий работу на счетах освоил и оформился на станцию таксистом. Кроме таксировки ж.д. накладных за ним была закреплена работа на не большом заводике, при станции, по пропитке химикатами ж.д. шпал и их учете. Эта работа Прокопия продолжалась до переброски его в Кособродск для работы на таком же заводе, связанном с революцией. После выезда Прокопия на этот завод, теща с его женой остались в Юшале. Вскоре они изменили расписание в поведении и труде, занялись изготовлением бражных продуктов и у них появились гости, одни лучше других. Но они люди, по своей природе расчетливые, при том же такие красавицы, каких в Юшале, кроме их, днем с огнем не сыщешь. Конечно Анна Алексеевна, своей молодостью, против матери, пользовалась превосходством. К тому же и зять их валютой не особенно поощрял. А вот это и было для них в будущем большим козырем. Изредка Прокопий подбрасывал им свои треугольники с радостными известиями, сообщая об отступлении интервентов в глубь Сибири. Эти треугольники наталкивали подруг на размышления о сокращении бражных дел. Вскоре Прокопий известил, что он взамен на своё место в Кособродске подготовил человека и производит передачу оборудования, материалов и документации, готовится к выезду в Юшалу. Обо всем этом хозяйки сообщили своим клиентам, которые стали готовиться к своему плану. А план их заключался в том, чтобы оставить Анну Алексеевну трупом, посредством нарушения её позвоночника, для чего не требовалось ни каких приготовлений. Старшей хозяйке они предложили оставить дом на один час. После этого один из них взял Анну под ключицы рук, а второй за ступни ног, выпрямили тело до предела и посадили на пол несколько раз, чего было вполне достаточно. Выполнив свой замысел, разбойники бросили её на ту же койку и удалились. Это и надо было ожидать в самом начале игры в бражные жмурки. Здесь считаю уместным поместить цитату из стихотворения Плещеева о щуке и мышах, которую знают все, даже малограмотные люди, а по сему её и привожу. По возврату в дом и увидев варварство, произведенное над дочерью их общими друзьями, мать ударил паралич, и она оказалась в таком же положении, что и дочь.

Появление Прокопия из Кособродска и обозрения в его доме больницы, на него эта атмосфера подействовала не менее реально, чем на тещу. Но он все-таки являлся мужчиной, а поэтому, во избежание вины, которую могли приписать ему общество и начальство станции, немедленно поставил в известность даже милицию ж.д. станции, которой все было уже известно, еще до приезда его домой.

Больные мать и дочь не в состоянии были самостоятельно принимать не воды, не пищи, что подсказывало ему, готовиться к позорным похоронам, которые и состоялись через неделю, после приезда его из Кособродска. После поступивших от него данных Прокопий не остался безнаказанным, первым его наказанием явилось исключение его из партии, а вторым – увольнение его с работы с Юшалинского участка шпалопропитки. Вскоре выручил его из этой беды один из его друзей, работавший на лесокомбинате, договорившийся со своим начальником принять его счетоводом, на картотеку количественного учета материалов, разного профиля и размера. С работой он был ранее знаком. После похорон тещи и жены он продал лесохиму свой домишко и баню, и на эти деньги купил небольшое хозяйство, по улице Малая №16.

Эта покупка совпала с весьма знаменательной датой, приездом к нам в гости из Находки дочери Нины Васильевны и нам посчастливилось присутствовать на этом новоселье. Во время торжества я выслушал одобрение в её адрес, хотя здоровье её не весьма блещет. Новоселье Прокопий справлял с новой женой, Надеждой Федоровной, в то время уже вдовой. Судя по её родственникам, она должна бы быть хорошей парой своему мужу. А вопреки всему она оказалась знаменитым воином «Аникой» или еще боксером. По сообщениям сестры Текусьи, Прокопий неоднократно ночевал под их окнами. В доме на улице Малой Прокопий прожил один год, потому что она не стала их обеспечивать, а купили дом большего размера по улице Рабочая, с большой усадьбой. В этом доме они прожили также недолго по причине пожара, возникшего первоначально в бане. Во время пожара Прокопия парализовало, лишив дара речи. На следующий день он был отправлен в больницу раб. поселка Юшала и вскоре там умер. Жена Прокопия, после его смерти, начала жить на широкую ногу и не известно от кого подхватила венерическую болезнь, от которой и умерла. Вот такую «счастливую» жизнь прожил Прокопий Иванович.

6. О брате Николае Ивановиче. Моя помощь Николаю являлась передачей ему, для семьи, дефицитных продуктов, получаемых мной в кооперативах, по разрешениям правления. Кроме того я, по просьбе жены Николая, высылал ему медикаменты, разные мази для уничтожения сплошной коросты на теле (экзема или дерматит), которые он купил в стойких моховых болотах, где заготавливал лес для строительства своего дома и бани по улице Щорса, города Березова, Свердловской области, уже после окончания войны с Японией.

Воспитание Николая в основном принадлежит Григорию Ивановичу. Находясь на работе в Яртарском заводе, Григорий Иванович устроил Николая сначала учеником в гараж автомашин, где в течение года освоил все марки автомашин Яртарского завода. После этого работая экспедитором, обязательно брал Николая с собой как грузчика, сажал его в кабину вместо шофера, с целью освоения вождения машины Николаем. Предположение Григория оправдалось, через полгода Управлением завода Николаю присвоена специальность (квалификация) шофер второго класса, с выдачей удостоверения. Николай был призван на срочную службу шофером, на Дальний Восток. На Дальнем Востоке он служил шофером, обслуживал воинские части, а во время войны с Японией был полностью переключен на обслуживание фронта.

Жена Николая – Надежда Федоровна. Единственный сын у них - Борис, освоил профессию шофера ещё живя в Яртарке. Жена Бориса Лиля, мастерски освоила профессию крановщика в их городе. У Бориса и Лили две дочки, такие же красавицы как мать, одна из которых тоже крановщица и работает на заводе вместе с матерью, на подаче металла в доменную печь. К сожалению, имена дочерей, находясь на похоронах Николая в Березове, я не запомнил. На похоронах Николая, с Юшалы был еще племянник Иван Николаевич – сын Текусьи.

7. О брате Степане Ивановиче. Родился он в 1911 году. Умер на 14 году жизни, когда я еще находился на гражданской войне. Поэтому много сказать о нем нечего. Степан являлся моим крестником. К этому разделу я намерен сказать об экономике семьи родителей: все дети дошкольного возраста своей обуви и верхнего платья не имели. При выходе на улицу или свой двор пользовались одеждой старших по возрасту, висевшей на деревянных вешалках. При нехватке обуви или одежды никто из них не обижался, у каждого было понимание. Обувь на ногах выглядела уродливо, на подобии как на героях артиста Чарли Чаплина. Рукава телогреек были длиннее рук на пол аршина. Все эти дети назывались детьми первого советского старосты. Нас, старших, все это состояние коробило, гнуло, но деваться было некуда, дома сидеть не хотелось. Степан считался настоящим артистом. Мог плясать в присядку, хлопал рукавами. Если ему помогали в пляске пьяные мужики, он немедленно повторял их трюки в таком же стиле.

8. О брате Петре Ивановиче. К моему переезду из Юшалы в Тугулым Петр имел образование только 4 класса. Чтобы продолжить его учебу, я забрал его с собой в Тугулым. Находясь дома, в квартире, после школы ШКМ, во время подготовки домашнего задания, он все время качал мою дочку в коляске. Так длилось это, пока он не закончил ШКМ. Жена все время настаивала, чтобы я снял его со своего содержания. В конце концов я вынужден был согласиться с ней, нашел квартиру поблизости от потребсоюза. Договорился с членом правления Симачковым, который ведал отделом сельского хозяйства, принять его на ведение количественного учета в отделе. Вскоре Симачков договорился с остальными членами райпотребсоюза (РПС) и был оформлен приказ о выплате Петру заработной платы, как ученику 40 рублей, что вполне хватало ему для оплаты квартиры и питания. Вскоре повезло Петру, появилась вакансия счетовода в Марковском сельпо, в связи со смертью от чахотки нашего свата Виктора Маркова, моего выпускника курсов счетоводов. Правление РПС, по согласованию со мной, замену Маркова В. Назначением Рухлова П.И. на должность счетовода, при содействии в обучении его братом Рухловым В.И., в течение одного месяца. По прибытию в Марковское, мы встретились с другим решением, которое отменило решение РПС Тугулыма. Этим решением явилось решение Марковского сельпо, которым на должность счетовода они пригласили бывшего счетовода Кайгородского с/по по фамилии Кайгородов. После чего я был вынужден был отменить свою командировку в Маркову и отвести брата Петра на станцию Юшала. Петр оповестил меня, что его приглашало руководство Юшалинского лесохима на должность главного бухгалтера, взамен их умершего Малышева.

По прибытию нас с Петром в Юшалу, к счастью, должность оказалась не занятой и Петр устроился, документально оформился, а я в этот же день вернулся в РПС.

Возражений по этой командировке правлением РПС ко мне предъявлено не было, да, собственно говоря, оснований для претензий также не было. Правом на прием и увольнение служащих сельпо пользовалось как все советские предприятия, причем Кайгородов являлся моим учеником, слушателем проводимых мною курсов при РПС в 1930 годах, на руках имеет удостоверение, подписанное руководством РПС и экзаменатором окружного союза советских потребительских обществ, г. Тюмень, окрпотребсоюз, инструктором тов. Войновым. Брат Петро Иванович неоднократно посещал меня после поступления на работу в лесохим р.п. Юшалы, при этом сообщил, что это предприятие занимается исключительно сбором смолы с сосны, а освоение учета этого предприятия можно было извлечь из опыта бывшего работника Малышева. После трех лет работы в лесохиме Петро был призван на фронт в армию СССР и назначен на должность политрука, с присвоением воинского звания политрук.

Его пребывание на фронте надолго не затянулось. В одном из боев с его группой Петра ранило шрапнелью в голову, сняв с головы со стороны лба кость черепа, оставив в целости мозговую пленку. После этого он немедленно был направлен на лечение в город Ереван. В одном из госпиталей он пробыл около двух лет, частично подлечился, но к продолжению пребывания на фронте признан не годным и был демобилизован. Я встретился с Петром при возвращении с фронта в 1945 году в Юшале, в доме матери. Ознакомились с обстоятельствами, прожитыми за это время, походили по знакомым нам людям и родственникам, и я выехал к семье, так как в моей помощи там нуждались не менее чем в Юшале.

Хочу заметить заботу Григория Ивановича о брате Петре Ивановиче. Он навещал его, когда Петр находился в психиатрической больнице в Свердловске. Нашел он Петра и в Челябинской области, только уже когда Петр был в могиле. После этой встречи в 1945 году я с Петром больше не виделся. При том же наличие семьи, до войны в количестве четырех дочерей и послевоенных сына Валерия и дочери Клавы, находящихся на расстоянии 4-х тысяч километров лишали меня возможности посещать Юшалу. Я не выехал даже на похороны матери, о которой писали мои братья, о её критическом положении. На эту их просьбу я только и мог сделать, что командировать в Юшалу жену и дочь Тамару. А вот моя семья говорит мне, что ты заботишься только о своих стариках и их собственных детях. Напрашивается вопрос: не говоря о времени капитализма, а только о времени советской жизни - кто живет лучше - дети моего отца или дети вашей матери?

Моя учеба в школе

Первые два класса сельской школы деревни Рухловой я прошел за одну зиму, а во вторую зиму на отлично закончил 3-й класс и получил диплом об окончании сельской школы. Учительница нашей школы Соболева Нина Алексеевна, дочь пенсионера псаломщика, видя во мне неплохого ученика, во все время моего пребывания в ее школе, все время настаивала перед моей матерью, о продлении моей учебы в Талицком заводе, в 2-х классном Министерском училище. Нина Алексеевна обещала сопроводить меня лично до этой школы, договориться с учителями этого училища о приеме меня для продления учебы. Кроме этого обещала также об устройстве меня на той квартире, где она останавливалась, во время служебных командировок в Талицу. Хозяйка этой квартиры была вдова, некто Конищева Елена Ивановна, по профессии чулочница-надомница, имеющая свою собственную чулочную машину. Кроме вдовы в доме жила её родная матьи её сын Аркадий Калистратович, учащийся этой же школы, куда меня привезла наша учительница. Со своей стороны я твердо обещал своей матери, продовольствием обеспечивать самостоятельно, пусть даже придется работать как верблюду. Конищева Елена Ивановна, уроженка села Рамым, Тугулымского района, вынуждена была переехать в Талицу, после преждевременной смерти мужа Конищева, для продолжения учебы сына Аркадия.

Программа Министерского 2-х классного училища:
1. Закон Божий
2. История России
3. География
4. Арифметика
5. Геометрия
6. Урок пения, под скрипку зав. школой Кочнева Т.К.

Мое расписание труда, во время нахождения в Талице на учебе в Минучилище:
1. Ежедневно с 5-ти часов утра, за обеспечение меня в течение всего дня питанием, хозяйкой Конищевой, в первую очередь я убирал во дворе снег в кучи, с последующим вывозом его из двора на улицу.
2. Очищение всей площади от снега, расположенной вдоль дворового забора, ворот, дома, окон.
3. Такая же площадь, по договоренности хозяйки Конищевой с главным врачом Талицкой больницы Автократовым, очищалась мной также ежедневно.
4. После всего этого убирал коровий навоз в стайке (хлеву) коровы хозяйки Конищевой, задавал корове дневную норму сена и соломы, по её указаниям.

В воскресный день, мы с сыном Конищевой Аркадием были обязаны обеспечить корову пойлом (бардой), которую можно получить на пивоваренном и винокуренном заводе, по разрешению управляющего завода Поклевского. Для доставки барды с завода и хранения её в незамерзшем виде, хозяйка имела в стайке коровы тридцати вёдерный деревянный чан, десяти вёдерный железный бак, для перевозки барды с завода до двора Конищевой и другой инвентарь для наливания, вычерпывания барды в чан и бак. А самое главное – это коляска с железной площадкой на ней, для установки, размещения и закрепления на ней железного бака, оглобель для коренника, роль которого играл сын хозяйки, поскольку он был выше меня ростом на полметра. А мне была назначена роль пристяжной, голову держать набок и прыгать как это делают пристяжные лошади. Все это мы делали для попадающихся пешеходов и смотрящих на нас людей, из окон домов, для повышения их настроения, во время капитализма.

С пустым баком, в передний путь за бардой, мы проезжали со скоростью 10 верст/час, обратно с бардой, со скоростью 5 верст/час. К 9-ти часам аккуратно я уже был в школе. Завтраком меня кормили в 8 час. 30 минут.

Состав учеников Министерского училища.

Большинство учеников состояло из таличан, особенно из зажиточного класса и служащих Паклевской, но были и бедняцкие слои, с которыми мне удалось встретиться на поприще труда, кооперативной системы. Из деревень было весьма ограниченное число и все они исключительно из зажиточного класса.

Перечисляю:
1. Пуртов Петр Ильич – сын кулака Ильи Саввиновича, имевшего самовязальные, самосбросные, молотильные с/х машины, с которыми он разъезжал по своей деревне и чужим деревням, постоянно имел батраков. Отец Илья Саввинович предоставил возможность Петру Ильичу возможность окончить сельскохозяйственный институт и получить диплом инженера.
2. Плеханов Андрей Михайлович – сын Михаила Михайловича гражданина дер. Медведковой, так же зажиточного, брат которого Плеханов Андрей Михайлович проживал в дер. В. Плехановой. Андрей Михайлович служил старшиной Балаирской волости. За время его службы в Балаире он сумел сжечь все свое имущество, получить страховое пособие и выйти из этого грязного дела сухим. А поскольку это мероприятие было сделано по рекомендации его брата Василия, Андрею пришлось делиться этим пирогом с Василием. В отношении продления учебы Плеханова А. мне не известно, потому как в сентябре 1918г, я был призван в армию для защиты отечества, а если как следует разобраться, так это для защиты кулаков.
3. Жданов Иван Федотович (младший) – сын зажиточного гражданина села Балаир Жданова Федота Клементьевича, старшие дети которого имели высшее образование, как например: Константин Федотович служил сверхсрочно в армии, в должности подполковника. Иван Федотович (старший) по протеже Поклевского, обучался в его департаментах, в освоении бухгалтерских азов. Дочь Татьяна Федотовна, старая дева, одна из всех детей занималась сельским хозяйством, т. е. пахала, боронила, сеяла, убирала урожай, аккуратно расчитывалась с государством. И вот несмотря на все это их хозяйство подлежало раскулачиванию. После раскулачивания Татьяна вышла замуж за соседа Зырянова Николая Петровича, сына Павла Петровича, который ранее работал церковным старостой и по ошибке смешав церковную кубышку со своим кошельком и перемещал деньги из кубышки в свой кошелек. А вот церковные прихожане сочли это не правильным и предложили государству исправить это за счет средств имеющихся в наличии у Николая Петровича. В результате чего Николай Петрович и Татьяна Федотовна оказались, как обычно говорят, «на бобах». Дальше мне известно, что Иван Федотович (младший), после окончания 2-х классного министерского училища, еще закончил лесотехническое училище, а вот где он работал после этого мне не известно.
4. Фомин Михаил Степанович, место рождения его и жительства, а также социальное положение я уже забыл. Учился он неплохо, т.е. наравне со мной.

Как я уже писал, что мать моя воспитывалась у родственников, которые придерживались кержацкой веры, в силу чего она привила мне эту религиозность и я в эту силу сильно верил. Каждый день после уроков в школе заходил в церковь, где ежедневно служили вечерню, проходил на клирос и вместе с певчими продолжал службу, причем необходимо отметить, что всю службу знал на 100%. К тому же церковь стояла против нашего училища.

Все мои проделки производились только при помощи мамы и учительницы Нины Алексеевны. Неграмотному первому деревенскому старосте советской власти Ивану Ивановичу открыть секрет, даже при скором ожидании смерти, было невозможно, потому что он считал своим кровным делом отдать меня в дом, за богатого тестя, который и будет помогать выращивать его младших детей. Во всем этом руководством и взглядом на жизнь он пользовался методами брата своего Федора Ивановича.

У всех наших учителей я был в почёте за отличную учебу. При том я никогда не отказывался сходить для них в кондитерский магазин за продуктами.

Против нашей школы часто организовывались конные базары и на этих базарах бывали и наши прасалы. И вот в одном из походов в магазин я наскочил на одного из прасалов – Рухлова Федора Титовича. Он сразу схватил меня за полушубок и закричал на меня, что ты сволочь такая, не только своих стариков, но и всю деревню взбудоражил. Отец всю свою родню объехал и нигде тебя не нашел. Тогда я вынужден был объяснить все по порядку и обо всем, а написать письмом и указать квартиру отказался, сказав, что после окончания 1 класса, на летние каникулы приеду домой. Эта встреча с прасалом была почти перед окончанием 1 класса.

Домой меня привез одноклассник Жданов Иван Федорович (младший), на условии, чтобы мы оба были осенью возвращены в школу моим отцом. Встреча с родной семьей, за которую с детства готов был отдать жизнь, до последней капли крови, также как теперь за свою семью. Этот момент явился большой победой, большим праздником, большими семейными слезами, но эти слезы были не слезами горести, а радости. А больше всех была рада мама, соратница моих планов, вывода семьи на дорогу к свету, из нищеты и рутины. Это министерское училище являлось в 19-ом веке первым шагом к другим ступеням науки. И кроме всего этого, которым я не имел возможности воспользоваться, по причине в стране революции и вторжения в нашу страну капиталистических стран Антанты. Это образование предоставило мне возможность и превосходство против наших, в то время неграмотных и полуграмотных солдат. Об этом факте будет сказано в последующих разделах.

После нескольких нотаций и упреков отца, мне за самовольный отъезд в Талицу, он сказал мне, каких неприятностей я причинил всей семье, напрасных мучений лошадей по розыску меня по всей родне, которые можно было избежать, поставив в известность хотя бы одного из членов семьи. После этого попросил его отвезти меня и Жданова (младшего), который привез меня на каникулы, назад в Талицу. Отец ответил положительно.

В этот же вечер моего приезда, по договоренности с мамой, я встретился со своими старыми друзьями, такими же бедняками, продемонстрировал перед ними, привезенные мною из Талицы коньки и электро-фонарик. Мы по переменке светили в окна односельчан, которые немедленно выбегали на улицу и знакомились с этим фонарем, который в те времена в деревне считался диковинкой. После этого я вернулся в свою семью, показал все свои пособия по учебе, со всеми мытарствами и достижениями, изложенными впереди.

В училище я вел себя очень корректно, чтобы не оскорбить своих коллег, никогда не выпячивал своих способностей. И когда преподаватель по любой из дисциплин нашего училища заканчивал преподавать предмет, обязательно обращался к ученикам выйти к учебной доске и кафедре и повторить сказанное мною. Это повторялось неоднократно, но желающих повторить сказанное так и не было. Чтобы не поставить преподавателя в неловкое положение, я обращался к нему, в таком случае, разрешить повторить мне. Получив согласие на это, я выходил к доске или кафедре захватив, на всякий случай, с собой учебник по этому вопросу и положил его на кафедру, во избежание мнения аудитории, что я буду повторять при помощи учебника. Повторение сказанного преподавателем оказалось почти из слова в слово и это, по мнению самого преподавателя, который первым начал аплодировать и его поддержали все ученики. После этого, забрав с кафедры учебник, сел за свою парту. А после всего преподаватель обратился к аудитории сказав: «Вот вам пример, дорогие, как надо вести себя в классе во время лекции преподавателя.

Находясь дома во время каникул моими обязанностями, были, в первую очередь выполнять распоряжения родителей, а все остальное время я занимался изучением учебников, относящихся ко 2-му классу.

В один из первых воскресных дней навестил свою бывшую учительницу Нину Алексеевну, первоклассную красавицу, отблагодарил её за выделенное мне время по поступлению в министерское училище, пожелав ей счастья в выборе мужа, по характеру и убеждениям такого же как и она.

Мои каникулы, среди своей беднейшей семьи пролетели совершенно не заметно. Обязательства перед своим одноклассником Ждановым Иваном Федотовичем (младшим), я выполнил с честью. Отец мой, после примирения со мной доставил его в департаменты Паклевского, а меня к хозяйке Конищевой, где я познакомил его с этой, можно сказать, тоже наказанной Богом и Судьбой женщиной, лишившейся мужа в связи с преждевременной смертью. Возвратился с каникул в училище своевременно, но конечно таким же бедняком – охлопком, что накрепко привязало меня к парте. Обижаться ни на кого оснований у меня не было, а поэтому вынужден был искать выход из этого положения, который видел я частично в этом училище. Вот охлопков сильно поддерживали слова нашего Великого ученого Ломоносова, которые были в наших учебниках, примерно звучали так:

Вижу я в котомке книжку, знаться ты идешь,
Видно батька на сынишку издержал последний грош,
Не стыдись, это многих славный путь.

Этот монолог воодушевлял меня весьма хорошо.

Второй класс я продолжал учиться с еще повышенным успехом и выпускные экзамены сдал на пятерки по всем предметам. Экзаменационной комиссией был выдан аттестат и полное собрание сочинений А.С. Пушкина. Предложено было поступление в духовную семинарию за средства государства, от которой я отказался. Второе предложение было, также за государственный счет, поступление в учительскую семинарию. На это предложение я изъявил согласие, но только при согласии отца, потому что семья отца состояла из 11 человек. Отец заболел, работать больше не мог. В семье из трудоспособных оставался только я один.

Моя служба в армии

Вскоре, после того как были порубаны головы героев Балаирского волостного исполкома, осенью 1918 года, по приказу Камышловского военкомата, был издан приказ о призыве в армию граждан 1899 года рождения:

По Балаиру:
- Дерябин Петро Николаевич,
- Куликов Михаил Николаевич,
- Дерябин Василий Осипович,
- Дерябин Александр Осипович,
- Суслов Егор Николаевич,
- Харитонов Николай Иванович.

По деревне Рухловой:
- Рухлов Василий Иванович,
- Рухлов Григорий Алексеевич,
- Рухлов Илларион Дмитриевич,
- Рухлов Федор Егорович,
- Чудинов Иван Алексеевич,
- Новоселов Константин Филиппович.

По деревне Зобниной:
- Новинский Василий Ефимович,
- Зобнин Иван Павлович,
- Самороков Кузьма Сиволотович.

По деревне Нижне-Плехановой:
- Новоселов Александр Егорович.

По деревне Марковой:
- Басков Николай Дмитриевич,
- Потанин Михаил Николаевич,
- Бучельников Федор Платонович.

По ст. Юшала:
- Юрьев Василий Ефимович,
- Бучельников Иван Николаевич.

Все они были признаны Комиссией годными к строевой службе и на следующий день направлены в г. Екатеринбург, для боевой подготовки.

Из упомянутых выше военнослужащих, для прохождения учебы в учебной команде, были выделены: Рухлов Василий Иванович, Марков Степан Павлович, Ткаченко Иван Спиридонович и отправлены в другую казарму, где были военнослужащие, предназначенные для обучения младших командиров. Учеба планировалась на 6 месяцев, находясь в Екатеринбурге, после чего пройти проверку и по полученным результатам учебы получить дипломы, продвинуть выпускников к фронту.

В г. Уфа, где находилась продовольственная база по снабжению фронта, оставили из числа курсантов, два расчета караула по три человека и к этим расчетам по одному начальнику караула из наиболее грамотных лиц. После этого остальное количество людей из учебной команды и освобожденных от обслуживания базы, число караульных стрелков, 46 стрелкового полка, доставлены в этот полк, находящийся на передовой линии фронта. В числе начальников караула были оставлены на базе двое, Рухлов В.В. и Ткаченко Г.Н., уроженец Акмолинской области царской России. После этого мы были ознакомлены с обязанностями начальника караула, был вручен нам замок от склада и сургучная печать, для опечатывания склада, в нерабочее и ночное время. Дежурили мы посуточно по охране базы и склада.

В то время на фронте ситуация складывалась не в пользу 46 Исетского полка и он был вынужден, советскими войсками, отступить в сторону Сибири, с раненными и тифозными военнослужащими полка. В одном эшелоне с больными воинами и был эвакуирован в Красноярский военный госпиталь начальник караула Уфимской базы Рухлов В.В. Во время следования эшелона от Уфы до Красноярска он трижды останавливался на ж.д. станциях, для обработки больных и вагонов холодной водой из водонапорных резервуаров и горячей водой из тендера паровоза. Одновременно удалялись умершие тифозные и тяжело раненные воины, их оставляли на обочине ж/д, для последующего захоронения в братских могилах, лицами особо уполномоченными для этого. Пассажирский поезд прибыл в Красноярск благополучно, без приключений.

Из эшелона в госпиталь больных заносили санитары на специальных носилках, а также граждане города и близлежащих деревень, которые интересовались, не прибудут ли с этим эшелоном их родственники. Находящиеся в госпитале солдаты постепенно рассасывались, в разные стороны, в зависимости от их здоровья. Пригодные держать в руках оружие возвращались на фронт, который быстро двигался в сторону Владивостока. В следствии моей слабости мне был предложен 3-х месячный отпуск, который я вынужден был использовать в г. Омске у тёти Елизаветы Давыдовны, которая была замужем за нашим рухловским мужиком, Рухловым Иваном Григорьевичем, который в сибирских условиях и его способностях обрабатывать других обывателей, к моменту нашей встречи в его квартире рекомендовал себя генерал-майором в отставке. В настоящий момент Рухлов И.Г. работал в министерстве обороны г. Омска. А во избежание моих сомнений, выложил на стол его дома документы, полностью подтверждающие сказанные им мне слова. Кроме того он также подтвердил документом принадлежность его к партии консерваторов. После всего этого я спросил его, какое же он имеет образование? На что он ответил: только сельское, которое получил не в д. Рухловой, а в г. Омске, это примерно в возрасте 40 лет. Тогда я продолжил разговор о себе: я имею звание младшего сержанта, образование мое 5 классов министерского училища. Вот так мы с ним перезнакомились.

Теперь несколько слов о тетке Елизавете. Эта тётка мне не родная, она была единственной дочерью слепого Добышева Давида Аксеновича, который до слепоты имел большое хозяйство, водяную собственную мельницу у самого своего дома. Имел несколько мешочков золота. Обо всем этом Лизе было известно. И вот когда слепой Давид женился на моей бабушке Александре Мартеевне, которая привезла в дом Давида дочерей Прасковью, Марью и Матрёну, Лиза смекнула, что ей в этом доме счастья ожидать не стоит. А следует стянуть у слепого один мешок золота и податься в Сибирь, для поиска счастья, уже с мешком золота. Долго искать счастья не потребовалось. В Омске она встретилась с одним мужиком, Рухловым И.Г., которого знала раньше. Но тут оказалась небольшая заковыка, у него была жена Марья, тоже сибирячка, только без мешка золота. А вместо золота у неё остались в д. Рухловой дочери Анастасия, Мария и сын Иван, да двухкомнатный домишко, который пустым считать тоже не следует. Обо всем этом тётке Лизе также было известно.

Во второй встрече Иван Григорьевич и Лиза конкретно обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что им необходимо выделить семье Марьи 200 руб. золотом и отправит её домой в д. Рухлову. На этом дело с Марьей С. было закончено.

Я продолжал жить у тётки Лизы, помогая ей в её хозяйстве. А дядя Иван большую часть времени находился в командировках. Так быстро проскочило 2,5 месяца, а фронт все стоял на реке Тобол. Во время отпуска в их доме кроме нас никого не было, и за это время я подробно изложил о семье деда Давида, тетки Марьи, сын которой находился в этой же армии Колчака и лежит в одном из диспансеров г. Омска, по излечению венерической болезни.

Дальше перейду к ознакомлению тётки Лизы с семьей моей мамы, которая состояла из семи сыновей и двух дочерей, находилась в критическом состоянии. Старший сын Павел был призван на войну с Германией, Австрией и Венгрией в 1914 году. С фронта от него не было получено не одного письма, следовательно если он не убит, то пленен противником. Познакомил я тётку Лизу и с её соперницей, Марьей Семеновной, которую в д. Рухловой именуют просто – Сибирячкой, о которой, как мне известно от дяди Ивана Григорьевича, в порядке помощи, из твоего кожаного кошелька извлечено 200 золотых.

О своем отъезде из её дома мной было оглашено еще раньше, за день до нашей задушевной родственной беседы, а потому мы в щечки расцеловались, и я еще раз отблагодарил тётку за предоставленное мне жилье и питание, во время моего пребывания у них в отпуске по случаю болезни тифом. Попросил её передать своему мужу обо всем, о чем сказано ранее. Забрал свой военный вещмешок, в который она заранее успела подбросить на дорогу несколько ватрушек и топленое молоко, после этого немедленно шагнул через порог её дома и направился на линию ж.д., где двигались в разные стороны ж.д. вагоны.

Дальнейший мой план был, добраться до ж.д. станции Называевская. Это также по рекомендации дяди Ивана Григорьевича, от которого в моей шинели лежала в кармане записка вдове убитого воина, во время японской войны, Сидоровой Аграфене Петровне. Через 4 часа после выезда из Омска, я уже был в квартире этой гостеприимной женщины. Прожив у неё всего неделю, я вновь почувствовал болезнь, по запаху похожую на тиф. Тогда я начал спешить на ст. Называевская. По прибытию на станцию, я встретил на перроне знакомого мне человека из села Балаир, Жданова Ивана Федотовича 1-го. С его братом Ждановым Иваном Федотовичем 2-ым, я одновременно учился в Талицком Министерском 2-х классном училище. Я спросил его, каким образом вы здесь оказались? Он ответил, что по мобилизации Колчаковской армии и добавил, что служит в саперной команде, а вон на ж.д. путях стоит наша теплушка и попросил меня пройти за ним туда. В теплушке я встретил еще 3-х знакомых мне человек, которые резались в преферанс.

Жданов попросил меня рассказать о себе, и я подробно рассказал. Тогда он предложил мне остаться у них в команде, будем совместно тесать жерди для настила их, как мостовина на мосты и жидкие гати. Я ответил, что это предложение для меня весьма подходящее, но, к сожалению, в данный момент не могу, т.к. чувствую, что заболел возвратным тифом.

После переговоров с земляками саперной команды направился на ж.д. вокзал, к дежурному по вокзалу, показал ему свой отпускной билет по болезни, сказав, что сейчас намерен показаться в госпитале, т.к. чувствую себя больным и чуть ли не возвратным тифом. Дежурный предложил мне сидеть на вокзале и что при появлении с фронта первого поезда, идущего в сторону г. Омска, отправить меня в город. К вечеру этого же дня, я уже был в здании Сельскохозяйственного института г. Омска, где и был в это время размещен военный эпидемический госпиталь. Зашел в здание института, предъявил дежурному отпускное свидетельство, сказав о своем самочувствии. Дежурный отвел меня к приемному врачу, который предложил мне снять всю верхнюю одежду и повесить на вешалку. После этого я сел на стул, стоящий около стола для взятия крови на анализ. После взятия крови мне было предложено одеться и ожидать в коридоре результатов анализа. Через полчаса мне сообщили, что мои предположения подтвердились и оказался ты молодой, но довольно ранний. После чего вся моя одежда была отнесена санитаром в камеру прожаривания, мне выдана пара чистого белья и матерчатые тапочки и отведен в палату на одну из коек. На этой койке мне вновь пришлось проваляться целый месяц.

После выздоровления от тифа, руководством госпиталя мне был задан вопрос, не пожелаешь ли ты остаться в госпитале, для исполнения следующих наших вопросов:
1. Переписки копий документов, выполненным нашим делопроизводителем.
2. Развозки по городу, верхом в седле, разного рода служебных поручений.
3. Вывоз из госпиталя на кладбище, в закрытой машине, трупов умерших воинов, уничтожения их при помощи обливания их бензином и сжигания.
4. Многих других хозяйственных работ по госпиталю.

На все это у нас имеется уполномочие нашего правительства. На все эти вопросы я имел только одно право ответить цитатой из воинского устава, суть которой состоит в следующем: Все военнослужащие, находясь в рядах армии, имеют одно право, честно выполнять распоряжения начальства, а не право выбора своего личного, солдатского.

Так я остался в распоряжении госпиталя. В первый же день, находясь на переписке бумаг, я в первую очередь просмотрел все списки больных госпиталя. К величайшей моей радости в одном из них обнаружил самого дорогого моего друга Суслова Егора Алексеевича, в доме которого, квартируя во время гражданской войны в Балаире, учились в 4-м классе мои самые младшие братья, Николай и Петро. Я немедленно пошел в эту палату и увидел любимого друга Егора Алексеевича, расцеловал его в обе щеки по нескольку раз и поклялся перед ним, не отставать от него ни на один шаг, до конца гражданской войны, а в последствии и демобилизации из армии. Договорился с администрацией госпиталя оставить его при госпитале, после выздоровления от тифа, в должности плотника-столяра, на что дали мне согласие. В последствии все наше начальство весьма удивлялось его мастерству.

Вал контрреволюции двигался на восток и уже приближался к Владивостоку. Руководством Омска было принято решение об освобождении госпиталя от больных и передаче его в сельское хозяйство, для выполнения своих функций. Все медицинское хозяйство было переброшено вниз по реке Иртыш в село Красноярское и размещено в палатках, а служащие в колхозных и частных дворах. Мы с Егором Алексеевичем были размещены в большом сельском доме Насибиных, где были солдатки: Ефимья – жена колчаковского офицера, Александра – жена простого рабочего. Обе были в большой охоте к мужикам, но только на условиях оформления брака, а поэтому оставались без удовлетворения. В этом селе имелась большая школа, хороший гармонист и танцующие девчонки. Часто по выходным дням организовывались танцы. Из выдающихся танцоров числились: Витовский – делопроизводитель курорта, медсестра Анна Ивановна, его жена. Иногда они даже давали уроки танцев, любителям из молодежи местного поселения. Переписку курортных документов я вел под наблюдением Витовского и писаря Савельева. Я добился у Витовского чтобы он отправил мня и Суслова Егора на курсы административных делопроизводителей в г. Омск и на следующий день нам уже вручали документы. Экзамены мы держали за одной партой, в пределах сельской школы. Результат экзамена был положительный и мы были зачислены на курсы. Учеба на этих курсах конечным этапом не оказалась. Причиной этого явился окончательный разгром Колчака во Владивостоке. Коммунистическая партия и правительство считали, что разгромом Колчака гражданская война закончиться не должна, а поэтому необходимо готовить курсы командиров среднего звена. Целью подготовки являлось пересмотреть состояние здоровья курсантов административных курсов г. Омска и пригодных к строю немедленно направить в г. Семипалатинск на курсы средних офицеров, для проверки знаний, в число которых попали и мы с Сусловым Егором Алексеевичем. Но учитывая весьма тяжелое состояние здоровья своих семей, отсутствие в них трудоспособных членов и демобилизации нашего года из армии, решили провалить экзамены. Через два часа после экзаменов, был объявлен их результат, и мы с Сусловым оказались за бортом принятых. В это же время было объявлено, что все не выдержавшие экзамены зачисляются в хозяйственную команду курсов, постройка теплиц по выращиванию в них помидоров и арбузов, до момента демобилизации, т.е. до 18.05.1921 г.

Иностранные интервенты топтали Россию, бесчинствовали, под названием своеобразный херный интернационал, не побоимся этих слов. В числе интервентов Америка Англия, Япония, Германия, Австрия, многие другие народы. Белогвардейские армии также были вооружены с помощью иностранных государств. Без этого они не могли бы воевать. Не случайно Черчилль об армии Деникина сказал, это моя армия, генерал Нокс. Он же утверждал, что каждый патрон выстреленный в большевиков, сделан в Англии. Была организована жесточайшая блокада антигуманная, античеловеческая мера против России. Ни одно судно с продовольствием, медикаментами не могли попасть в Российские порты. Это российское понятие блокады в традициях империализма. До сих пор запад пробует нас на излом разного рода блокадами и эмбарго. Это так, но никогда в истории интервенция не принимала такого тотального масштаба. И что показательно, многие на западе эти грязные страницы не вспоминают.

Наш корреспондент Гусейнов говорит, что он много видел учебников западногерманских, английских, где изложение гражданской войны кощунственно искажено. Дескать, диковатые русские стали драться между собой, стрелять, резать, убивать, страдать, а цивилизованные нации лишь в 1921 г., когда в России разразился голод, стали ей помогать. Понятие интервенции входят также организация контрреволюционных заговоров, мятежей, диверсий, политических убийств. Нет никаких сомнений и это подтверждается свидетельствами, что агенты зарубежных спецслужб стояли во главе белогвардейских мятежей.

Следует отметить, что империалистические державы располагали в России широкой сетью представительств, только США накануне Октябрьской революции имели в Петрограде кроме посольства консульство, в Москве - генконсульство, в Архангельске, Мурманске, Самаре, Тифлисе, Екатеринбурге, Омске, Томске, Владивостоке также были консульства. Колоссальный ущерб нанесён нашей стране. Серьёзно пострадала экономика, произошло падение добычи угля, производство стали, был развален ж/д транспорт. Население нашей страны с 1917 года по 1923 год уменьшилась на 13%. Эта цифра включает погибших на поле боя, от эпидемий, голода, болезни, а также отъезда народа в эмиграцию. Писатель Шолохов называл интервентами таких белых руководителей, как Корнилов, Краснов, Подтелков. Шолохов же сообщает: нельзя согласиться с М. Колесниковым, который в романе "С открытым забралом" утверждает, что задолго до революции Мартов, Троцкий, Каменев, Зиновьев вползли в большевизм. К первому из них подобная формулировка не может быть применима, ибо он, как известно всю жизнь оставался одним из лидеров меньшевизма.

19.05.1921 г. нам с Сусловым Егором вручили воинские билеты с отметками о прохождении службы в Красной Армии, отметке о дне демобилизации и отвезли на ж/д вокзал г. Семипалатинска. 20.05.1921 г. нас высадили на разъезде Балаир Свердловской ж/д, а от разъезда через деревни Рябкова, Первухина в Балаир мы прибыли пешком. В Балаире совершенно случайно встретился со старшим братом Павлом Ивановичем, который тоже в мае 1921 г. прибыл из германского плена. А через час я уже встретился со всей своей семьей, перецеловал всех в обе щеки, измазав всех горячими слезами. Но эти слезы были уже не слезами горя, а слезами радости.

Карьера в обществе потребителей

И дальше уже потекла совместная голодная жизнь, т. к. год этот был неурожайный, питались в основном мясом. В воскресенье, т.е. через неделю нашего прибытия домой, к нашему дому прибыли на гнедом лысом жеребце, ранее знакомые Михаил Иванович Суслов и Николай Павлович Зырянов. Они отрекомендовались мне работниками, а точнее служащими Балаирского общества потребителей, сказав, что им рекомендовал обратиться ко мне Суслов Егор Алексеевич, т.к. мы служили с ним в одних курсах военных делопроизводителей и Рухлов В. И. оказался способнее меня, да притом же он закончил 2-х классное министерское училище завода Талицы, а я окончил только сельскую школу. Кроме того у меня освоена другая специальность, не менее ценная, это столяр. Так вот по этим обстоятельствам мы решили обратиться к тебе. Чем ты нас порадуешь в этом вопросе? Ответ мой Вам уважаемые товарищи такой: поскольку наша республика делает только первые шаги, поэтому выбор вакансий весьма ограничен, а на Ваше предложение остается только много-много раз поблагодарить Вас за предложение и постараться оправдать Ваше доверие. А насчет оправдания доверия я не на минуту не сомневаюсь в том, что мною будет положено на чашу весов все знания и усилия пополнять их во время работы в обществе потребителей, не считаясь с установленным временем работы. На тему о заработной плате я даже не спрашиваю, потому что она во многом будем зависеть от вложенного мною труда. Значит завтра можно выходить на работу к 9 часам утра.

Первоначально мне была поручена проверка таксировки всех первичных документов, проверка балансировки «главной книги». Затем инвентаризация в отделениях товаров инвентаря и материалов и представление этих результатов бухгалтеру потребобщества для их проверки. Вскоре в потребобществе были проведены выборы правления общества, и я был проведен в состав общества и на меня возложена обязанность кассира.

Через неделю после выборов правления, в Балаирское общество потребителей, приехал ревизор Тюменского окружного общества потребителей, тов. Калиниченко. После ревизии общества потребителей тов. Калиниченко потребовал от меня автобиографию, я представил её в тот же день. А на следующий день он сообщил мне, что в Тюменском окружном союзе организуется набор на курсы бухгалтеров, срок обучения один год. После окончания курсов успешно окончившие будут отправлены на периферию. Тов. Калиниченко спросил меня, не желаю ли я получить такое образование, на что я дал свое согласие. Он дал распоряжение правлению общества произвести со мной полный расчет и оформить направление в Тюменский окрпотребсоюз на курсы бухгалтеров. Все было выполнено немедленно, я получил расчет и сопроводительный документ. А на следующий день я уже ехал в Тюмень, вместе с тов. Калиниченко.

Условия для учащихся бухгалтеров были следующие: обучение бесплатное, проживание в общежитии тоже бесплатное, питание в столовой за счет РПС. Каждое воскресение бесплатное кино, или присутствие на лекции, тоже бесплатное.

Преподавание предметов:
- В основном бухгалтерский учет,
- Политучеба,
- Основы астрономии, имелся весь механизм нашей галактики, где все планеты одновременно двигались.

Все это курсантов очень интересовало и все занимались с большой охотой, за весь период обучения на курсах и все преподаваемые предметы осваивались курсантами прекрасно. Отдельного экзамена по окончании курсов не было, а с общего согласия преподавателей и слушателей, средний вывод по каждому слушателю, результат которого и явился экзаменом. Однако считаю необходимым отметить одного из слушателей - Железнова, командированного заводом Талица, который выделялся из всех, а поэтому был оставлен инструктором – бухгалтером при Тюменском окрпотребсоюзе. А все остальные бухгалтера были распределены по усмотрению правления окрпотребсоюза и инструкторского отдела по периферии этого потребсоюза. А на мою долю определено назначение в Яровское общество потребителей Тугулымского района. На следующий день руководством окрпотребсоюза нам были вручены предписания о поездке к месту службы, с заездом к родственникам. У родителей я прожил два дня, после чего отец отвез меня к месту службы в село Яр, к конторе и магазину Яровского общества потребителей. Через сторожа конторы и магазина тов. Шмонина были вызваны в контору председатель потребобщества т. Шмонин, два члена правления и бывший бухгалтер общества потребителей тов. Галашко. Затем председатель зачитал предписание окрпотребсоюза о передаче бухгалтерских материалов бухгалтером Галашко, вновь назначенному бухгалтеру Рухлову и отъезде его из Яра в распоряжение окрпотребсоюза. Передача дел должна произойти не позднее завтрашнего дня, после чего произвести с Галашко полный расчет по заработной плате. На день передачи дел по Яровскому обществу потребителей имелась только центральная лавка без каких-либо отделений общества. После передачи дел работа в обществе потребителей оживилась и с 1922 года по 1930 год, по правому берегу реки Пышма были открыты 15 отделений общества потребителей.

После такого расширения Яровского общества потребителей, резиденция этого общества потребителей не стала удовлетворять потребности правления и правление вынесло решение, перенести резиденцию Яровского общества потребителей на станцию Юшала Свердловской железной дороги. Это оказалось вызвано оторванностью руководства правления от своих отделений. Переезд руководства Яровского общества потребителей был осуществлен в июне 1930 года. В то время на станции Юшала уже был выстроен и полностью оборудован большой магазин и уже была возложена кооперацию приемка сельхозпродуктов, идущих в порядке сельхозналога.

Для конторы правления Яровского общества потребителей был передан дом бывшей школы ст. Юшала. С появлением в Юшале Яровского общества потребителей райкомом партии Тугулым были рекомендованы в Яровское общества потребителей тов. Климов, на должность председателя правления и тов. Черняк на должность бухгалтера, взамен меня, т.к. я был не в состоянии справляться с этой обузой. А тов. Черняку эта работа тоже была не знакома. После чего я обратился к тов. Климову, чтобы он по поводу моей замены обратился в Окрпотребсоюз. На этот запрос к нам прислали тов. Рындина Петра Тимофеевича, который оказался весьма подходящим кандидатом на должность старшего бухгалтера. В последствии оказалось, что он недолговечен на этой должности, причиной этому послужило происхождение его отца, из кулацкого класса. С приходом тов. Рындина на работу в Юшаловское общество потребителей, вскоре была оформлена и его жена, на должность бухгалтера количественного учета зернофуража, которая была уволена с работы одновременно с ним. Как в последствии выяснилось, что оба Рындины выбыли из Юшалы в г. Шадринск. Дальше о их судьбе мне ничего не известно. Взамен Рындина П. Т. был назначен бывший председатель Гамыльского потребобщества тов. Протазамов из которого Яровское общество потребителей готовило сделать старшего бухгалтера. Но и Протазамов также оказался недолговечным, по той же причине, что и Рындины.

Юшаловское общество потребителей также готовило одну кандидатуру на должность плановика, на которую был приглашен гражданин деревни Первухиной Богданов Михаил Демидович, который выехал на годичные курсы. С курсов он вернулся с дипломом плановика. Когда произошла реорганизация потребобществ в районное «райпо» и правление было уже в районном селе Тугулым Свердловской области. Руководство райпо совершенно изменилось. Председателем райпо был избран тов. Климов, заместителем тов. Черняк, членом правления по заготовкам тов. Симачков. Избраны два новых члена правления от деревень Зубковой и Кайгородовой. Плановиком назначен тов. Богданов, меня назначили инструктором - бухгалтером.

Система «райпо» представляла такой орган, при котором во всех отделениях торговли, все возглавлялось одним продавцом и отсутствовал учет поступлений паевых взносов. Из всего этого явствовало, что такая система была не похожа на потребкооперацию и была реорганизована в «Сельпо» при Тугулымском районе Свердловской области. Одновременно от Тугулыма были отделены все торговые отделения, принадлежащие Талицкому и Тюменскому районам. После этой процедуры были организованы выборы правлений «Сельпо», с количественным составом от 3-х до 4-х членов. Одновременно были подобраны кандидаты на счетоводов сельпо и по требованию правления райпотребсоюза высланы в Тугулым для обучения на счетоводов сельпо. Правление райпотребсоюза выделило из состава счетных работников бухгалтера-инструктора Рухлова В.И., который на период проведения курсов, в течение 6-ти месяцев был освобожден от основных обязанностей по работе. За 10 дней до окончания курсов счетоводов Тюменский окрпотребсоюз командировал в Тугулымский РПС для оказания помощи, а также контроля заработой хода курсов, своего инструктора, бухгалтера Воинова Ианнуара Федоровича, который принимал участие в комиссии по приему экзаменов, а также выдачи удостоверений об окончании курсов. Удостоверения подписаны председателем правления РПС Климовым. После окончания курсов «Сельпо» Рухлов В. И. восстановлен в прежней должности.

Необходимо отметить весьма важный случай, а именно: не стала удовлетворять работа в Тугулымском РПС нового плановика Богданова Михаила Демидовича. Вскоре он, через вышестоящие организации добился перевода на работу в ОРС Тайгинского леспромхоза, станция Тайга, первоначально на такую же должность. Туда же он перевез всю свою семью, а также свою тёщу, знающую много присказулек и анекдотов. А председателем ОРСа там был тов. Уланов, член партии КПС и в то же время член ЦК КПК. Вскоре тов. Уланова перевели на работу в ЦК, а Богданов М.Д. занял место Уланова, т. е. председателя ОРСа Тайгинского леспромхоза. После этого чуть ли не каждый день он бомбил меня письмами, приглашая на работу, обещая молочные реки.

В это время у меня по работе, в Тугулымском РПС случилась неприятность. Из райкома КПК Тугулымского района к нам был переведен начальник кадров, по кличке Василий Иванович Трубка. А квартир в пос. Тугулым было мало и лучше моей он ничего не нашел. И он начал придираться к тому, что я некоторое время служил в Колчаковской армии, а поэтому ему де не место на работе в РПС. А мне его предложение весьма понравилось, я немедленно освободился и выехал на станцию Тайга, по приглашению Богданова М.Д.

В Тайгинском ОРСе меня приняли с большой радостью. Кроме Богдановых и их семьи, сказочницы-анекдотчицы его тещи. Там уже находился наш друг Кочетов Павел Иванович с прекрасной плясуньей и песенницей его женой Марией Федоровной. Причем Павел Иванович работал продавцом пивного ларька, посетителем которого, после истечении рабочего дня, чуть ли не ежедневно, являлись мы с Богдановым М. Как хозяин квартиры и квартирант пользовались угощением пива бесплатно, за счет получаемой пены, от быстрого накачивания пива насосом. После этого мы шли не на квартиру, а обратно в контору для продолжения работы. Поэтому в вопросах сдачи отчетов в Новосибирскую контору ГлавУРСа, мы числились на первом месте, что особенно стимулировало нашего старшего бухгалтера ОРСа тов. Кузькова и в его глазах меня.

По предложению главной конторы УРСа, было предложено Тайгинскому ОРСу открыть пригородное хозяйство на Теплинском участке. Это по ветке железной дороги на город Томск, в 20 км. от железнодорожного разъезда Сараевой, на пустынных залежах, а местами были и хорошие участки, пригодные для сенокосных угодий. В этом месте быстрыми темпами были построены контора для счетовода и фермера, жилье для их семей, общкжитие для с/х рабочих, помещение для приемки и переработки молока и небольшой клуб. Вскоре были закуплены молочные коровы, поросята, набраны с/х рабочие.

Вскоре прибыла в ОРС моя семья и временно разместились в придворной избе, что около дома старшего бухгалтера Кузькова. Богданов М.Д. предложил мне занять должность бухгалтера пригородного хозяйства, с сохранением оклада заместителя старшего бухгалтера, а жену Рухлову Н. Ф. оформить заведующей молочной фермы и переехать на жительство на Теплинский участок, с выплатой подъемных, на что я дал согласие. В поощрение хорошей работы мне была выделена молочная тёлка с оплатой в кредит, с удержанием из заработной платы ежемесячно по 10%.

Но работать на пригородном хозяйстве долго не пришлось, причиной чему оказалось срочное снятие с должности старшего бухгалтера Кузькова и отправленного в неизвестное направление, как офицера царской армии, с лишением права переписки с семьей. Его заместитель принять обязанности старшего бухгалтера отказался, мотивируя причину отказа, недостатком знаний. Тогда Богданов М.Д. вынужден был заменить вакантную должность Рухловым В.И., отозвав меня с Теплинского участка. Так Рухлов В.И. вновь оказался в Тайгинском ОРСе, только в должности старшего бухгалтера. Через некоторое время Богданов М.Д. был вызван в Тайгинский райком КПС и ему было предложено поменять систему работы, перейти из торговли в систему медицины, а именно: принять уже подготовленный для отправки на фронт госпиталь, в должности его заведующего. Ответ Богданова последовал: ни один честный коммунист не имеет таких прав, которые позволяли бы отвергать предложения ЦК КПС. В таком случае ЦК КПС присваивает Вам звание подполковника и предлагает немедленно готовить себя и всю семью к погрузке в сформированный для отправки на фронт состав.

Через некоторое время из конторы ГлавУРСа поступило распоряжение об откомандировании старшего бухгалтера Рухлова В.И. в Кабырзинскую контору Леспродторга на должность старшего бухгалтера с окладом 700 рублей и выплатой подъемных. От станции Тайга до станции Калары мы ехали поездом, а там нам был прислан конный транспорт и доехали до самой Кабырзы, т. е. нового места назначения работы. Квартира для нас уже была определена, вместе с заведующим базой Малыхиным Михаилом Егоровичем и его семьей, состоящей из жены Авдотьи Максимовны и сына Тольки, в деревянном двухквартирном доме барачного типа.

В первый день нашего приезда пришли для знакомства с нами заведующий мучным складом Расчектаев Иван Семёнович и заведующий фуражным складам Колесников Василий Михайлович, которые оказались первыми нашими друзьями. А вечером после рабочего дня пришли бухгалтера Угринев Михаил и Кузьмина Катя. На следующий день с выходом на работу я произвёл оформление приёма и передачи документов бухгалтерского учёта с бывшим бухгалтером Евдокимовым Василием Дмитриевичем в присутствии бухгалтера расчётного стола Кузьминой Екатерины, подлинный акт передачи отправил по почте в управление треста, в город Новосибирск. Так началась весьма нелёгкая 20 часовая дневная и ночная учётная работа.

Евдокимов остался на работе в ОРСе Кабырзинского леспромхоза, в должности моего заместителя с прежним его окладом 600 руб в месяц и нередко подбрасывал палки в колёса хода учёта бухгалтерии, неоднократно с выходного дня под хмельком допускал прогулы. Обо всех нарушениях дисциплины я давал сигналы в управление треста. Даже все его атрибуты расценивал к ослаблению дисциплины в целом по ОРСу. И однажды даже я предложил не лучше ли будет избавиться от такого активиста. После этого сигнала поступил приказ по тресту освободить Евдокимова В.Д. из системы треста без выплаты выходного пособия. Этот приказ подтверждён ОРСом Кабырзинского ЛПХ и Евдокимов был освобождён от обязанности заместителя старшего бухгалтера. Я решил тогда остаться на работе в ОРСе без заместителя старшего бухгалтера. Но в таких условиях я мог проработать в ОРСе ещё только один год. После посещения Спасской поликлиники последний раз врачи поликлиники вынесли предложение сменить квалификацию бухгалтера на физическую работу и продолжать лечение нашей же поликлинике, на что мне врачами выдана справка для отправки в трест Новосибирсклес. Трест Новосибирсклес с выводом врачей поликлиники согласился и предложил мне принять обязанности заведующего базой на разъезде номер 45 и продолжать лечение в Спасской поликлинике, в случае отказа от обязанности заведующего базы подать заявление об увольнении с работы в ОРСе. А чтобы продлить свою жизнь для меня один выход, временно остаться заведующим базой и продолжать лечение.

Взамен меня трестом Новосибирсклес был послан в Кабырзинский ОРС леспромхоза старший бухгалтер ОРСа ЛПХ Краснов, а я по выздоровлению назначен плановиком ОРСа.

Великая Отечественная Война

Дважды мы с Красновым вызывались в Таштагольский райвоенкомат, но руководство Кабырзинского ЛПХ добивалась оставить нас на брони. Последний раз в сентябре 1942 года Таштагольский военкомат на продление брони согласие не дал и мы с Красновым были призваны в армию Советского Союза и направлены на курсы младших командиров, в город Красноярск по специальности миномётчики. В Красноярске мы прокантовались до сентября 1943 года и тогда были подброшены к передовой линии в ожидании покупателей из воинских частей.

Моим покупателем оказался гвардии старшина воинской части, Войнов Николай Михайлович. Первым вопросом Войнова ко мне был, в какой части обучались: мой ответ, обучались в миномётной части на курсах младших командиров, воинское звание младший командир. Наша часть также числится миномётной только орудия не миномёт а «Катюша». И ещё к вам вопрос, ваша гражданская специальность. Ответ, старший бухгалтер. Ваше образование, пять классов или двухклассное министерское училище, годичные курсы военных, административных делопроизводителей. Первое время вы будете обязаны принимать поступающие из тыла пятидесяти и 100 кг снаряды «Катюш», сортировать их по ёмкости в складе, отправлять на автомобилях Студебеккер на передовую. Вести учёт горючего и смазочных материалов. Представляешь в штаб полка отчётность по всем этим позициям. Со своей стороны мне остаётся только поблагодарить вас за приглашение в такую воинскую часть, уже прославившуюся в СССР во многих боях против гитлеровских войск и выполнять все ваши приказания, по-честному как советского воина, на благо процветания советского воинства и всего советского народа, а главное Коммунистического руководства. Вместе со мной были приглашены и другие воины, особенно из них, которые были поздоровее и владеющие шофёрскими специальностями. После чего мы попрощались со своими близкими солдатами и по указанию гвардии старшины товарища Войнова разместились по машинам покупателей и направились в город Воронеж, где и располагалась часть покупателей. На следующий день получили кавалерийские винтовки, необходимые боеприпасы и пошли по квартирам части для ознакомления с новыми бойцами.

В первый день нашего поступления в «катюшинскую» часть не было поступления не техники ни транспортных средств для транспортировки на передовую и этот день оказался наподобие дня отдыха. Хотя по существующим расписаниям части выходных дней на передовой части не значится. Отдельные командиры со своими бойцами выезжали за город Воронеж для ознакомления с местностью. А у меня всегда находится работа, это транспортировка на передовую, обработка путевых листов, составления сводок с этих листов для отправки их в штаб полка. В течение всего апреля 1944 года на границе с Румынией концентрировались советские войска всех видов оружия. А затем гремела команда в течение всей ночи и после этого военная разведка и лица мирного населения доложили руководству фронта что полоса фронта, в сторону Румынии шириной примерно в 1 км, выгорела сплошь от снарядов Катюш и минометов, пригорели подчистую вдоль окопов все солдатские сооружения и ночлежки. На следующий день двинулась вся советская и союзная армия в сторону Румынии, на всём пути следования до центрального города Румынии Бухареста не встретили сопротивления войск гитлеровского Вермахта.

Население Румынии встречало советские войска дружелюбно, как освободителей, а не как германских поработителей. Часто сами подносили солдатам и командирам фрукты или приглашали в свои фруктовые сады, около своих домов или даже имели случаи, что отводили на свои плантации в полях, угощали своими обедами, или давали нам целыми вёдрами не чищенной картошки. Отводили нам, находящиеся в лесу бункера с суйкой, так называют красное вино, после того как капиталисты сбежали из Румынии за гитлеровцами. А сами румыны суйку не брали. Во время отдыха они натаскивали нам в комнаты и кладовые сена, для тепла.

И вот так мы прокантовались в Румынии целую неделю.

Путешествие по Австрии. Встреча советских войск австрийским руководством, а также населением Австрии почти, что одинаково с Румынией, а поэтому я повторять сказанное не намерен. По этой причине мы проследовали Австрию безостановочно. Дорога из Австрии в Венгрию вела нас через Карпатские горы. Путь через Карпатские горы, автомобильную дорогу в основном помогала прокладывать река Тисса. Прижатая к её берегам дорога охватывает гору за горой, то возносится к снегам верховья, то опускаетсяна зелёные долины. На полпути между районым центром Факос и селом Деловое небольшой бетонный Обелиск, с латинской надписью извещает, что здесь находится центр европейского континента. Поднимаются на центр Европы Карпатские вершины. Кажется если пойти к ним прямо, по округлым склонам, мимо хвойных лесов, гуцульских домиков, на полянах через полонины, горные луга, то с высоты увидишь разом и Уральскую гряду, и Средиземноморское побережье, и просторы Ледовитого и Атлантического океанов.

В разные города нашей страны, и зарубежные государства идут из центра Европы заготовки для мебели. В районе 3/4 площади которого покрыта лесом, действует три лесокомбината, есть химический комбинат, картонная фабрика, идёт отсюда знаменитый Карпатский мрамор, рассылаются отсюда пакеты с горными пчёлами, изделия из овечьей шерсти.

При подъезде к окраине Венгрии мы увидели деревянные деревенские постройки, что и у нас в СССР. А дальше к центру Будапешта было много домов из саманного кирпича, типа: одноэтажных, двухэтажных и более этажей. Начальство распределило нас по этим домам, на временное жительство, до отъезда нас ближе к родным очагам, это касалось тех лиц, которые подлежали демобилизации, остальные должны были поехать на восток, для разгрома Манчжурии и Японии. После распределения нас по квартирам и назначения дежурных, для обеспечения охраны наших частей, мы имели возможность пойти для ознакомления с городом и торговыми точками, для приобретения предметов питания и промтоваров. В магазинах дружественной страны Венгрии можно было полностью удовлетворить свои желания и пойти на свои квартиры. Причём необходимо отметить такое обстоятельство, руководство Венгрии нисколько не препятствовало воинам дружественных стран в покупке в магазинах Венгрии продовольственных и промышленных товаров. Оно дало распоряжение почтовым отделениям Венгрии беспрепятственно принимать от воинов дружественных стран, почтовые посылки весом до 8 кг, во всех отделениях Венгрии. На основе этих распоряжений я также сдал одну посылку на озере Балатон, адресованную своей жене Надежде Федосеевне, проживающий в то время всё ещё в Кабырзе. Квартировал я в Венгрии у вдовы, почти одного со мной возраста, жены убитого майора на границе России с Румынией, а вернее Молдавии с Румынией. Со мной у ней квартировали наш политрук Сидоров Яков Иванович и гвардии старшина Войнов Яков Михайлович. Этот момент был уже после окончания войны 9 мая 1945 года и заключения договора с Европой.

Из Венгрии мы отправились по направлению во Львов. Этот участок нашей дороге чистился весьма опасным потому, как на нём находились бандеровские войска, которые уничтожили нашего героя Советского союза Кузнецова Николая Ивановича. В связи с этим наше руководство части побеспокоилась обезопасить себя по всем правилам войны, а именно все Катюши были приведены в боевую готовность, а также все танки. Вперёд отправлена разведка. Благодаря чему все опасные места мы проехали благополучно и часть сделала остановку по приближению ко Львову. Здесь провели митинги, раздали награды, подлежащим демобилизации воинам, провели марш-парад всей частью. После чего подогнали автобусы, прибывшие из Львова для демобилизованных и погрузили их по назначенным местам и отвезли на станцию Львов. Через полчаса был подан пассажирский поезд и посажены в вагоны все демобилизованные солдаты и младший командный состав, подлежащий демобилизации. Затем последовал продолжительный отправной гудок паровоза, после которого весь состав медленно начал отходить от перрона города Львов. В целях быстрейшего продвижения состава на восток, главному кондуктору был вручен начальником станции Львов список железнодорожных станций и разъездов, на которых не будет высадки демобилизованных, поэтому состав поезда на этих станциях и разъездах останавливаться не будет.

Итак, 20 мая 1945 года мы оказались на вокзале г. Свердловска. Меня интересовал вопрос нельзя ли встретиться на этом вокзале с кем-нибудь из земляков, то есть граждан деревни Рухловой, поэтому я обратился с этим вопросом главному кондуктору от которого и получил сведения о том что поезд простоит на вокзале ровно 30 минут. Поэтому я немедленно спустился в вокзал и встретил там сватью Коневу Клавдию Кузьминичну. Это была дочь Кузьмы Андреевича, то есть племянница нашего зятя Александра Дмитриевича, за которым и была замужем моя сестра Любава Ивановна. К большому сожалению Кузьмы Андреевича в живых уже не было. И что в Свердловске Клава Кузьминична находится с матерью Коневой Анной Петровной, обе они работают в Свердловском театре артистками. И это меня нисколько не удивило. Мать Анна Петровна и отец Кузьма Андреевич, числились по деревне Рухловой первоклассными песенниками, а отсюда голос Клавдии наследственный. Клавдия приглашала меня к себе в гости, но, когда я объяснил ей, что я еду с фронта по демобилизации и спешу в Юшалу к родителям и братьям, особенно к брату Петру Ивановичу, такому фронтовику, как и я, тем более он ещё и опасно ранен в голову, где снята черепная часть кости. После чего Клава сняла своё предложение о приглашении в гости и распрощались, да и время у меня истекло, так как наш состав уже должен отходить с перрона Свердловска.

Мирная жизнь

Теперь о моей встрече в Юшале.

К моему приезду в Юшалу, 21 мая 1945 года были ещё живы братья Григорий, Прокопий, Николай, был в отпуске Пётр Иванович, жива сестра Текусья, зять Николай. А теперь вот только я один из всей семьи Рухловых, моего отца и мамы.

Навестил в Юшале мою маму, дочерей Любавы (моей сестры), Анны и Нины, брата Петра, прибывшего после ранения в голову шрапнелью, которая снесла кость, но не затронула головную пленку, а потому он был демобилизован из армии на вечные времена. Навестил также брата Григория Ивановича, который был демобилизован по ранению в правое колено ноги, после чего она уже не сгибалась. Навестил брата Прокопия Иваныча, который находился в армии по обслуживанию ж/д транспорта, в частности в городе Кособродске где проводилась новая железная дорога. Еще в Юшале я навестил сестру Текусью Ивановну, зятя Николая Фёдоровича, племянницу Анну Николаевну, зятя Ивана Митрофановича, сродную сестру Евдокию Ефимовну. После визитов родственникам, распрощавшись с ними, нанёс визит своим друзьям проживающим также на станции Юшала: Александру Францевичу и его супруге, Уланову Серёже и его супруге, Лунёвой Анне и её мужу. Но я как на огне находился в Юшале и всё время только думал о своих чадах и моей бабулечке. Я поездом направился в Таштагол, на базу Каменушка, где меня уже ожидали две лошади и проводник с нашего предприятия, то есть с ОРСа Кабырзинского леспромхоза.

Вечером, 21 июня 1945 года я уже прибыл в посёлок Кабырза Кемеровской области, где встретился со своей семьёй: с женой Надеждой Федосеевной и детьми Галиной, Тамарой, Ниной и Валентиной и многочисленными нашими служащими. Ранее в этом повествовании указано, что во время нашей демобилизации, правящими кругами нашей дружественной страны, всем демобилизованным воинам было разрешено Венгерской республикой приобретать в магазинах Венгрии разные продовольственные продукты, которые я постарался сохранить и полностью доставить своей семье. Да необходимо также отметить, что многие мои друзья, а также руководство орса пополнили продовольственные запасы моей семьи. И в первый выходной день, после моего прибытия в посёлок Кабырзу была оформлена встреча за красным столом с отечественного фронта, на которую были приглашены все мои друзья с их семьями всего примерно 50 человек. На вечер был приглашён и наш сосед баянист товарищ Федосеев.

Все присутствовавшие на вечере изъявляли желание, чтобы я остался на работе в ОРСе, но моя семья никак не соглашалась оставаться на продолжение работы в ОРСе, я вынужден был подчиниться требованию семьи и вскоре мы оказались на одном из ЛПХ на седьмом участке (пос. Чугунаш), который был расположен около 1 км от ж/д, на территории Кемеровской области. Транспортом мы были обеспечены ещё ОРСом Кабырзинского ЛПХ, но в ОРСе ЛПХ на 7-м участке мне не предоставили должности старшего бухгалтера, а предоставили должность плановика ОРСа т. к. ст. бухгалтер там был достаточно компетентный. Это был один из эвакуированных немцев, некто Вебер Яков Яковлевич, который впоследствии оказался моим хорошим другом, а его жена Эрна - другом моей семьи.

Необходимо отметить, что после окончания курсов при тюменском окрптребсоюзе в 1921 году, должности старшего бухгалтера и плановика мне были одинаково знакомы. В ОРСе на седьмом участке вскоре у меня оказалось много хороших знакомых, таких как Крылов Михаил сосед по квартире - инженер по лесозаготовкам, его жена ?..., Вебер Яков Яковлевич – гл. бухгалтер, Румянцев, Сковыра - офицеры ветврачи, Александр Францевич - баянист, Фоминский, тоже баянист. Все эти люди присутствовали на наших дружеских вечеринках.

А также отмечаю один из печальных эпизодов произошедших на седьмом участке - это смерть и похороны там, дорогой для всей нашей семьи тёщи, матери, бабушки Екатерины Степановны и пожелаем ей вечной памяти и вечного покоя.

Вскоре, на существовавшей здесь базе леспромхоза, т.е. на 7-ом участке, был организован лагерь заключённых, состоящий из лиц прифронтовых граждан немецкой национальности и граждан разных стран обвиняемых в измене советской власти, а также граждан нашей страны пожелавших добровольно помочь в восстановлении частично разрушенного или окончательно уничтоженного огнём социалистического хозяйства СССР, а равно и советских гражданн. На эту работу были привлечены и весь армейский офицерский состав, не окончивший свой срок воинской службы, а также рядовой и младший состав, в том числе и я как старший бухгалтер по торговой части. Вскоре меня освободили от обязанностей плановика, выполнять обязанности старшего бухгалтера материального стола, одновременно являясь заместителем главного бухгалтера по ревизионной работе нашего лагеря. А через некоторое время меня вызвали в управление УВД и ко всем моим обязанностям добавили ещё обслуживать ревизорскими службами другие лагеря нашего управления. Это работа выполнялась мной после получения от управления удостоверения на право проведения ревизионных работ в том или другом лагере УВД. Запасы древесины на седьмом участке истощаются, вскоре лагерь подлежит ликвидации. Михаил Владимирович Крылов переводится на работу в управление УВД в город Новокузнецк. Его квартира передаётся в моё распоряжение. Кроме того меня назначили главным бухгалтером этого лагеря, должность которого переводится в посёлок Каменушка. Запасы древесины на этом лесоучастке также истощаются, и он подлежит ликвидации, а рабочие и служащие будут переданы по другим участкам УВД.

Отмечаю что одна из моих дочерей, Галина на седьмом заготовительном участке, управлением лагеря была отправлена на курсы воспитателей детских домов город Кемерово, то есть в областной центр Кемеровской области. После окончания этих курсов и получения диплома, она была отправлена руководством курсов на работу на седьмой участок, (пос. Чугунаш). Затем заочно она получила диплом по специальности «Дошкольное образование». После ликвидации лагеря на 7-ом участке, Галина переехала в город Таштагол, где работала воспитателем в детском саду. В Таштаголе Галина вышла замуж за Александра, сына начальника дивизиона, майора Юрченко Ивана Семёновича, человека вполне дисциплинированного и выделяющегося среди всех сотрудников УВД. Александр поступил в авиатехническое училище и успешно закончил его, работал военной части в должности авиатехника на дальнем востоке. Там он имел возможность ежедневно соприкасаться со спиртом, который ему определил совершенно другую жизнь, чем имел его отец, Иван Семёнович. За чрезмерную связь со спиртным Александр Иванович был преждевременно отчислен из них Красной Армии. По этой причине Юрченко А. И. был вынужден переехать в те места, где работали и жили родители его жены. Жена Галина, её родители принимали разные меры, с целью отвращения Александра от алкоголя, но ничто на него не влияло. Тогда жена предложила ему ультиматум, оставить семью и поехать на жительство к своему отцу и когда окончательно порвёшь дело с алкоголем, можешь приехать к нам. Но Александр Иванович это выполнить не мог и отец его поступил так же, как и жена Галина. Вскоре Александр Иванович оказался у своих друзей в Грузии, последнее место его службы, где А. И. угощали разными сортами вин и продолжает жить там до настоящего времени.

Теперь о семье дочери Галины. У Галины с Александром Ивановичем был совместный один сын, Александр Александрович, которому она сама, без никакой помощи от своих родителей, а также родителей Александра Ивановича, дала высшее образование - техническое. Не так давно он женился на девушке с высшим медицинским образованием, Людмиле и уже имеют одну дочь.

Теперь продолжаю о своей работе.

Бывший главный бухгалтер Вебер Яков Яковлевич, после выполнения своего установленного срока службы для граждан СССР 25 лет, уволился на пенсию и выбыл на отдых в город Абакан, где проживает его брат Вебер С.Я., работающий в Абакане врачом-хирургом. А Вебера Я.Я. заменил я.

После ликвидации лагеря на Каменушке УВД рекомендовали мне занять должность старшего бухгалтера в одной из зон лагеря Распадский, где работал один из наших знакомых Иван Константинович Еремеев. В этой зоне я проработал всего один год и вынужден был уволиться из этой зоны, потому что у нас не сложились отношения с одним из контролёров, бывшим зеком, который приписывал объёмы работ, а я его разоблачал. И однажды он схватил меня за горло и мог бы задушить, если бы не оказали помощь заключённые. А поэтому я категорически поставил вопрос об освобождении меня с работы. Просьба моя была удовлетворена.

Во время переезда из Распадской, в Новокузнецке я договорился с руководством одного ОРСа о поступлении на должность старшего бухгалтера в Таштагольский ОРС, где работал на этой должности Турчин, которому требовалась замена. В этом ОРСе проводились операции по торговле и общественному питанию. А поскольку жилой площадью ОРС обеспечить меня не смог я вынужден был купить большой старый дом, из которого и выстроил меньший по величине домик, с кухней и комнатой, последствии мы с Валерой его окожушили. При отъезде в Юшалу продали его соседу за 1800 руб. Отмечаю, что из Таштагола мы провожали по демобилизации своего свата с семьёй, Юрченко Ивана Семёновича, а я в это время работал в Усть-Шалыме в ОРСе старшим бухгалтером. Этот ОРС обслуживал работников Усть-Шалымской экспедиции. Зарплату я получал 880 руб в месяц.

Но меня всё время руководство экспедиции уговаривало перейти на работу к ним. Тогда я стал готовить себе замену и после того как подготовил, перешёл в экспедицию, на оклад 1400 руб. Сначала работал на временных полевых участках, а впоследствии был переведён на постоянную работу, на участок Кичи. Там я познакомился с одним мастером геологических работ Борковым Н.В., с которым мы жили в одной квартире. Он прекрасно играл на баяне, так что время у нас проходило весело. После окончания рабочего времени, то есть дня, у нас в квартире, было наподобие вечеринки.

При нашем участке имелся продовольственный магазин и столовая. Работа была очень выгодная. Я обслуживал магазин учётом, то есть ревизией. В свободное время я имел возможность заготовлять долгатьём дрова, из расчёта длины машины, имеющихся на нашем участке, а в выходной день отвозить их на улицу Кирова, в Таштагол, для отопления дома своей семьи. В таком же порядке я покупал в лесных посёлках, у шорского населения, сено доставлял его своей семье, для кормления коровы. Имел возможность на приобретение отходов для свиньи, которую выращивала моя семья. Руководство экспедиции предоставляло мне, равно и другим рабочим и служащим гужевой транспорт, плуги и бороны для вспашки земли, для посадки овощей. За время проживания на улице Кирова сын Валерий закончил среднее образование и поступил в городе Томске в политехнический институт. За время учёбы в Таштагоне Валера познакомился с дочерью одного инженера Богинского Владимира Антоновича - Ниной Владимировной и они вместе и одновременно уехали в город Томск. В городе Томске Нина Владимировна поступила на работу в одно из учреждений г. Томска. Жили они на съемной квартире. В последствии Валерий обо всем сказанном выше поставил нас в известность и приглашал на свадьбу. Поехать на свадьбу мы отказались, но поздравили их с законным браком и благословили на брак без всяких кривляний. Теперь обо всей семье Богинских. Таких родителей, на своём длинном жизненном пути я не встречал, за исключением семьи моего бывшего начальника участка Кичи Усть-Шалымской экспедиции Севастьянова Анатолия Кондратьевича. Вот эти семьи я согласен был бы носить на своих руках, до самой моей смерти.

О нашем выезде из шалымской экспедиции.

Транспортом до станции Ноградская нас обеспечила Усть-Шалымская экспедиция, провожали нас наши друзья: Стакин и его семья, Бузов Николай с женой и другие. На станции Юшала мы остановились на квартире, на улице Клубная №5, у Малышевой Веры Ивановны, а потом переехали в дом её сына Анатолия, улицу не помню. Первое время я помогал сенокосить Вере Ивановне, брату жены Сергею Федосеевичу, сестре Текусье Ивановне. После истечения сенокосного периода пилил и колол дрова в разных дворах рабочих Юшалы, Юшаловского лесокомбината, а в зимнее время, 3 месяца работал на лесоучастке станции Юшала, где директором участка работал Ласкин Иван Дмитриевич. Так я работал в Юшале на разных работах до того времени, пока не окончила среднее образование последняя по возрасту в нашей семье, дочь Клавдия Васильевна. После получения среднего образования мы вынуждены были переехать в город Тюмень. В те времена, когда надо было Клаве поступать в мединститут, общежития при институте ещё не было, частных квартир невозможно было найти даже днём с огнём, поэтому я вынужден был купить половину дома по улице Смоленской №2.

Когда вся семья переехала в город Тюмень, я сразу же поступил на работу в областную типографию, это по улице Первомайской, на должность дворника с окладом 70 руб. Здесь я проработал только один год с 1968 по 1969 г. В 1969 г. я поступил на работу трест Тюменского ТИСиЗ, тоже на должность дворника с окладом 80 руб. и проработал до 1980 года.

А дальше воспоминания, о которых было ошибочно пропущено своевременно. Надо сказать, что я за всю свою рабочую деятельность не признавал никакого отдыха ни в выходные, ни в революционные праздники. Из дома в контору я выходил всегда в 7:00 утра, а возвращался не раньше 11-12 часов. Революционные праздники и выходные дни конторы кооперативов никакие контролёры не навещали. Исключением из вышеупомянутого является только один единственный случай, это "первомайские праздники" и в это время я работал в ОРСе Усть-Шалымской экспедиции, Кемеровской области. Во время моей работы в праздник, вопреки всем ожиданиям в дверь конторы постучали и вошло высокое начальство экспедиции, директор Ротов Дмитрий Иванович и парторг Севастьянов Анатолий Кондратьевич, с красными повязками, я тогда понял, что это контроль парт организации и профсоюза. В первую очередь я был вынужден выслушать их правдивое замечание, о нарушении мною законодательства о труде советов и профсоюзов, членом которого я состою с 1921 года, а даже членом правления профсоюза, кассиром и трижды переизбирался на этой должности. Избавился от этой выборной должности только тогда, когда я уволился с работы в Тугулымском Райпотребсоюзе и поступил на работу в лесную промышленность Тайгинского ЛПХ.

Заключение

Теперь я считаю, что вам небезызвестно, что я являюсь сыном первого старосты Рухлова И.И., за которого я исполнял всю переписку, касающуюся его обязанности старосты, имея в то время только сельское образование. Мой же отец удостоил меня пробыть, то есть проработать два срока у зажиточных мужиков в последствии именуемых кулаками. После этих отработанных двух сроков я понял, что мыслям отца меня не только не избавить от батрачества или женить на кулачке, но и не осуществить моей мечты, о выводе всей моей семьи, вернее хозяйства, из бедняцкого в середняцкое. А поэтому я твёрдо решил сбежать из дома в свой район Талицкий, в двухклассное министерское училище, на чём наставила моя сельская учительница, Антонина Алексеевна.

Мнение учительницы поддерживала и моя мать Прасковья Давыдовна, которая была неграмотна как отец, но жизненные понятия у них были разные. Для отца это оставалось в секрете. В половине сентября 1914 года моя мать приготовила вещь - мешок и остальной скарб. Учительница Антонина Алексеевна приготовила к этому времени лошадь и фураж для лошади на 2 дня и поехали в Талицу через Балаир.

А к настоящему времени все мои дети живы, из которых:
1. Врач-терапевт Тамара до пенсии проработала в Якутии, а после ухода на пенсию работает в Новосибирске.
2. Преподаватель немецкого языка Валентина работает в Краматорске.
3. Главный инженер геолог Валерий работает в Нефтеюганске.
4. Врач невропатолог Клавдия работает в Нефтеюганске.
5. Преподаватель дошкольного возраста Галина работает в Тюмени.
6. Механик холодильных установок Нина работает в городе Находка Приморского края.

Сам я ушёл на пенсию в 1959 году, а после ухода на пенсию работал в разных местах до 1980 года, мог бы ещё работать, но начали сильно возражать дети.

И так уважаемые товарищи Ротов и Севастьянов, в связи со всем вышесказанным, я осмелился не подчиниться Вам, не работать так, как я работал раньше, то есть без выходных и революционных дней и это потому, что я обязан Советскому правительству и Коммунистической партии, работать на благо Родины и Отечества, до тех пор пока не ослепну или не умру, хотя отмечаю, что этого от меня никто не требует.

Я полагаю, что теперь вся моя семья, внуки и правнуки, имеющие высшее и специальное образование оправдают меня, что я не успел и не успею довести до конца.

Постскриптум

Я забыл поместить своевременно о сватовстве за меня своих дочерей кулаками, поэтому считаю необходимым написать об этом:

1. Это Анна Фёдоровна дочь торговца бакалейными товарами Фёдора Васильевича, проживающих в нашей деревне Рухловой.
2. Александра Павловна - дочь мясо-скототорговца Новосёлова Павла Емельяновича. Это вдовая молодуха, раннее выходившая замуж за гражданина деревни Плехановой, Чиянова Игнатия Николаевича, призванного во время империалистической войны с Германией 1914 года и героически там погибшего. Александра Павловна проживала в нашей деревне, почти по соседству с нашей семьёй.
3. Рухлова Екатерина Афанасьевна, из семьи середняков, которая проживала в доме своей сестры Анны Афанасьевны являвшийся женой моего крестного Рухлова Ивана Егоровича, которого в это время в живых уже не было, а первой женой Ивана Егоровича была моя тётка Мария Ивановна, то есть родная сестра моего отца. Крестный Иван Егорович и тётка Мария Ивановна умерли, вскоре после войны с Германией.
4. Это близкая мне родственница, дочь Марины Давыдовны, то есть родной сестры дяди Петра Давыдовича, который проживал в деревне Медведковой, а тётка Марина с дочерью Светланой в деревне Пуртовой. На это сватовство сильно сговаривал на меня дядя Пётр Давыдович, расхваливая хозяйство тётки Марины, которое осталась после смерти её мужа в надлежащем виде.
5. Это девица деревни Погорелки из хозяйства Евдокии Степановны, с которой раньше мне встречаться не приходилось, а сватом с её стороны был троюродный брат Фёдор Власимович. Отец мой настаивал на том, чтобы я выбрал одно из этих хозяйств и раздул там кадило ещё лучше твой дядя Фёдор.

Поскольку всё это происходило после того, как я окончил двухклассное министерское училище, я со всем в труде был согласен с отцом, ни в коем случае не соглашался на то, чтобы я раздувал хозяйство в чужом мне дворе. Я вообще считал большим позором развивать кулацкие хозяйства, в то время как у нас дома непочатый край работы. Я считаю, что заложенное мною в жизни, в труде, особенно в учёбе, даром пропасть не должно.

При том я должен выполнить свои обязательства данные матери, вывести наше хозяйство из бедняцкого в середняцкое, за то, что она мне во многом помогала.

Кроме всего этого я полагал, что мне придётся повоевать за свою Родину и Отечество. Так оно и случилось.